Ванда Лаванда - В СССР геев не было!

Занятые делом, мужчины не обратили внимания на пожилую женщину, старуху, которая сидела на скамейке у подъезда, несмотря на холодную погоду для конца августа. И ей отсутствие вежливости, по-видимому, пришлось не по душе.

– А вы это к кому пожаловали? – ворчливо полюбопытствовала старуха, заметив сумки и коробки, и логично предположив, что кто-то куда-то переезжает, но не узнав частых гостей Михаила.

– Не по твою пока что душу, – с самым мрачным выражением на лице сказал Ярослав, смерив будущую соседку долгим взглядом.

Максим хихикнул, а Женя неодобрительно покачал головой. Разве стоило начинать жизнь на новом месте с ругани с соседями?

– Я тут живу и должна знать, что у нас тут за личности околачиваются! – старуха постучала тростью по асфальту. – Ходят тут всякие!

– Хочу и хожу, не тебе мне указывать, где и когда мне околачиваться!

Не дожидаясь, когда Женя закончит выгружать сумки и закроет багажник, Ярослав подошел к подъезду и набрал выученный наизусть за годы приездов в гости номер квартиры. Но никто не успел ответить, так как в тот же момент открылась тяжелая металлическая дверь, и Слава столкнулся с еще одной новой соседкой.

– Осторожнее надо быть, глаза на затылке, что ли?! – выругался мужчина и, нахохлившись, словно воробей под дождем, скрылся в темноте подъезда.

Макс только и успел, что подбежать к двери и придержать ее, чтобы она не захлопнулась. Вторая старуха подошла к той, что уже сидела на скамейке, и громким шепотом поинтересовалась, что это за грубияны заселяются в их дом? Но, естественно, говорила она так, что и Женя, и Максим ее услышали.

– Извините его, – обратился к двум бабушкам на скамейке Евгений, который всю эту сцену старательно пытался не вмешиваться в перепалку. – Он только что похоронил жену.

Подхватив сумки и дав знак Максу забрать коробки, Женя пошел догонять отца.

***

Лифт тихо пискнул, сообщая Михаилу о том, что его довезли до нужного этажа, пора и честь знать. Двери с тихим шипением разъехались в разные стороны, и мужчина вышел на площадку. Ключ в нижнюю замочную скважину, два оборота влево, и он дома. Небольшие электронные часы на полке в прихожей сообщили, что на прогулку Петрович потратил около получаса. Не быстро, но и не долго.

Он прошел на кухню и с неудовольствием покосился на приоткрытую балконную дверь: Ярослав все еще был там. Выложив из пакета покупки, Михаил привычно убрал на полочку в угловой шкаф упаковку печенья и кулек конфет, а пакет – в тумбу под раковиной. Взяв смятый плед с кухонного уголка и блок сигарет – так выходит дешевле, чем поштучно, – он вышел на балкон.

Ярослав стоял, облокотившись на небольшой подоконник, и смотрел, как на детской площадке бегают дети. Михаил кашлянул, привлекая внимание друга, чтобы не испугать его своим появлением.

– Ты быстро, – улыбнулся один старик другому, протягивая руку и забирая коробку с сигаретами.

– Сегодня Агата не особо разговорчивая, по крайней мере со мной, – мягко ответил Михаил, набрасывая Славе на плечи плед.

– А, ну так, естественно, – фыркнул Ярослав Александрович. – Ты же у них любимая сенсация. Зачем говорить с тобой, когда можно поговорить о тебе?

– Ты, как и всегда, полон ядовитого сарказма, – беззлобно пожурил соседа Михаил Петрович и встал рядом с ним, тоже посмотрев вниз на детскую площадку. – Кроме сигарет я купил немного сладостей. Ира с детьми же завтра приедут?

Ярослав, кивнув, распечатал блок, достал одну сигарету и прикурил от спички, с наслаждением затягиваясь. Затем положил блок на узкий подоконник и развернулся лицом к мужчине. Он сделал небольшой шаг и заключил Михаила в крепкие объятия, одновременно с этим перетягивая плед так, чтобы укрыть плечи им обоим.

– Спасибо за заботу, любимый, – сказал Ярослав, а потом мягко, но чувственно, поцеловал его в губы.

Зинаида Семеновна, или как она представилась группе бабушек-сплетниц – просто Зоя, – была единственной «новенькой» в доме сто тринадцать. Они с мужем только год, как переехали сюда из своего поселка, продав там свой дом и купив в городе небольшую однокомнатную квартирку.

«Тесно, но свое», – говорила Зоя, когда соседки «мягко» начинали выспрашивать, почему дети не помогли им устроиться с большим комфортом.

Муж Зои Федор, а по паспорту Файзулла, с юмором относился к новым подругам жены, или как он их называл «соседки по скамейке». В конце концов, весь их привычный круг общения остался на старом месте, и негоже сидеть в четырех стенах и ни с кем не общаться.

Сам он тоже завел приятные знакомства. Двумя этажами выше них жили два пожилых джентльмена. По-другому язык не поворачивался их назвать, так как они почти всегда были одеты, будто идут в театр. Точнее сказать, что это именно Файзулла так воспринимал людей, носящих преимущественно брюки со стрелками и выглаженные рубашки, которым только галстука не хватает. Сам же Файзулла был человеком простым, который может выйти во двор в спортивных штанах и старой футболке, которую отдал сын.

Несмотря на такое внешнее различие, Файзулла хорошо сошелся с этими соседями – Ярославом и Михаилом. Особенно легко ему было находить общие темы для разговора со Славой: и про детей, и про рыбалку, и про всякие бытовые штучки… Он мог даже пожаловаться на карбюратор в своей Ласточке, хотя Ярослав в машинах не очень разбирался. Они часто бывали друг у друга в гостях, особенно зимой в морозы, когда больше никуда не пойдешь.

«Два этажа вверх, два этажа вниз – вот уже и физкультминутка. А точнее и все десять», – шутил Файзулла, заходя в квартиру к приятелям.

Наверное, именно из-за дружбы мужа с Михаилом и Ярославом, Зоя относилась к ним не так, как ее «соседки по скамейке». Она видела, что Михаил не всегда холодно-вежливый, а Ярослав не такой уж злобно-угрюмый… Поэтому Зоя терпеть не могла такие дни, как сегодня.

Сегодня она с Агатой и Настасьей сидела не у подъезда, как обычно, а на лавочке на детской площадке, недалеко от горки, где развились дети. В том числе и внук Ярослава Коля, который сразу завел себе друзей среди малознакомых мальчишек. Да и много ли времени нужно восьмилеткам, чтобы подружиться? Спросил: «Давай играть вместе?» – и все, на этот день вы лучшие друзья! Ну и конечно же, на площадке был и сам Ярослав, присматривающий за Колей и качающий младшую внучку Дашу на качелях.

Несмотря на небольшое расстояние до объекта сплетен, Агата завела свою любимую песню про «нехорошего Саныча, который обижает своего друга Михаила», а Настасья ей поддакивала. Зоя же в разговоре не участвовала, только наблюдала за подругой, все больше убеждаясь в том, что, вероятно, Агата была своего рода влюблена в Михаила, и поэтому так ненавидела Ярослава. Ревновала.