Ниль Блэк - Гукюн

– Простите, господин, – опомнившись, падает на колени готовая разрыдаться девушка.

– Ты мало того, что не слушаешься, ты ещё и слепая, – хмурится Арслан. – Ещё тридцать ударов плетью, тебя уму разуму научат.

– Она вылила вино на меня, оскорбила меня своим глупым взглядом, не планируя даже на колени падать, – продолжая утирать тканевыми салфетками грудь, со злостью говорит Хосров. – Позволь мне привести наказание в исполнение.

– Имеешь право, – соглашается Арслан. – У меня сейчас новая фаворитка, всё внимание перенаправлено на нее, так вот бывшие совсем разошлись, – усмехается. – Я бы ей лично эти восемьдесят ударов всыпал, но, зная тебя, я ей даже сочувствую. Делай, что хочешь, но чтобы дышала, у меня на нее есть планы, – договаривает и вновь возвращается к общению с Гууком.

После ужина Хосров сразу идёт к себе и приказывает привести Ани. Заплаканную девушку приводит в спальню смотритель за гаремом Арслана. Хосров требует смотрителя покинуть комнату, и тот, хоть и недоволен тем, что лично в ходе наказания присутствовать не будет, поклонившись, скрывается.

– Подойди, – зовёт дрожащую, как осиновый лист, перед ожидающей ее карой девушку Хосров.

Ани, с трудом передвигая ноги, подходит к мужчине, не желая получить ещё дополнительные удары за ослушание. Она останавливается напротив сидящего на изножье кровати мужчины и восклицает от неожиданности, когда тот резко тянет ее на себя и опрокидывает на постель.

– Господин, нельзя, – опирается ладонями о его грудь девушка, прекрасно чувствуя чужое возбуждение бедром.

– Ещё раз скажешь мне «нельзя», – шепчет ей на ухо Хосров и зубами цепляет мочку, – и это будет последним, что ты сможешь произнести.

Он вжимает ее в постель своим телом и касается губами губ, отстраняется, повторяет. Хосров своего зверя дразнит, только наслушавшись его нетерпеливого воя, в губы жадно впивается. Ани сперва медлит, а потом отвечает, зарывается руками в его волосы, размыкает губы, сама вовлекает его в долгий танец языками. Они целуются мокро, глубоко, жадно, мешают запахи и вкусы, создают один на двоих коктейль. Ани послушно поднимает руки, и Хосров снимает с нее рубашку, следом на пол летят шаровары, и теперь уже полностью обнаженная девушка лежит под разложившим ее на своей постели воином. У нее кожа горит там, где Хосров ее касается, а он касается везде, исследует каждый сантиметр, своими отпечатками ее покрывает. Ани всё равно сомневается, что Хосров пойдёт до конца, что возьмёт то, что принадлежит другому, пусть и получил сомнительное согласие. Она сомневается даже, когда он разводит ее ноги, когда толкается в нее пальцами, когда она, чуть ли не до крови прикусывая щеку, принимает следом его член и, выгнувшись, боится выдохнуть от распирающего чувства наполненности. Хосров приподнимает ее под поясницу и, придерживая руками за бёдра, сразу переходит на быстрые толчки, заставляя Ани вонзаться пальцами в его плечи и пытаться сдержать свои крики, боясь быть обнаруженной. Арслан ее убьёт, однозначно, но откажи она Хосрову, то и он ее убьёт. Хосров будто с разумом прощается, он в нее толкается и толкается, скользит по обильно выделяющейся смазке возбуждённой девушки так глубоко, насколько можно, рычит от удовольствия наконец-то вбиваться в ту, кого настолько безумно хотел.

Ани привыкла быть красивой куклой, переходящей в постель победителей, без права голоса и даже мысли о протесте. Она научилась раздвигать ноги, выгибаться и стонать, даже когда не хочется. Научилась имитировать страсть, показывать желание, даже если его в ней нет, и очаровательно улыбаться на все предложения мужчин. С этим пока притворяться не пришлось, его прикосновения возбуждают, его поцелуи заставляют прикрывать веки и хотеть ещё, а его запах дурманит голову. Это какое-то безумие, но Ани его выпускать из себя не хочет, отдалиться даже на сантиметр не позволяет, она будто в нём смысл всего видит и сама его не останавливаться молит. Ей так горячо и дико, что хочется кричать, но взамен приходится кусать свой язык, чтобы не услышали. Каждый участок ее кожи – сплошная эрогенная зона; Хосров ее касается, и на месте каждого прикосновения огонь вспыхивает. Она даже не стонет уже, она ноет, сама его, за бедра придерживая, в себя направляет и злится, что он на ней следов и укусов не оставит, Хосров бы каждый хной обвёл и подолгу бы на себе носил.

Йибир любил лежать, заставляя Ани всё делать самой, Арслан думает только о своём удовольствии, а этот воин не просто груб и нетерпелив – он голоден. Ани видела его потрясающе красивых девушек и слышала о том, как он порой уводил к себе сразу четверых, но сейчас с ней в постели этот мужчина будто после нескольких лет воздержания. Он трахает ее грубо, целует жадно, любит до самого дна. И Ани нравится. Она никогда и не выпускала коготков, давила внутреннего зверька, даже если было неприятно на грани невыносимости. Но сейчас Ани сама ластится, сама подставляется, урчит от ласки, как воск в его руках тает и любую форму принимает. Желание этого мужчины осязаемо, ее оно обволакивает и заражает, заставляет чувствовать себя особенной, забывать про то, что она девушка из гарема и, скорее всего, на одну ночь. Она сама на него взбирается, седлает его бедра и медленно двигается на его члене. Ани придерживает ладонями свои ягодицы, лижет свои распухшие от жестких поцелуев губы, дразнит зверя, позволяет ему проникать в себя до самого конца. Она ладонями мощный торс под собой поглаживает, каждый боевой шрам целует, языком излечивает. Она сам в коленно-локтевую позу становится, подмахивает, рассыпается под ним в крошку, в вихре страсти вновь в одно целое собирается. Ани не знает, откуда такая уверенность, но чувствует, что этот мужчина только с ней такой, и с грустью в окно поглядывает, рассвет мысленно не наступать молит.

Вот оно именно то. Вот кого Хосрову не хватало. Эта девушка только в комнату вошла, в нём уже кровь забурлила. Никто в этом дворце одним своим присутствием в нём такую бурю не поднимал. Хосров ее пробует, ласкает, тело терзает и только так к утерянной после того рокового вечера жизни возвращается. Он не может насытиться, он словно одержим ее вздохами, ее бархатной кожей, этими губами, жаром ее тела. Будто стоит Хосрову отстраниться, и вновь тьма и холод верными спутниками станут, так долго ожидаемое тепло и свет отнимут. Он крепче ее прижимает, берёт, но ещё больше отдаёт, не оставляет ни сантиметра на ее теле не целованным и не обласканным.

За окном уже начинает светать, Ани сладко потягивается на скомканных после бурной ночи простынях и, открыв глаза, смотрит на одевающегося мужчину.

– Расскажи про себя, только не лги, – возвращается к постели Хосров и, присев у изножья, тянет ее на себя. – Расскажи всё.