Лоретта Чейз - Пленники ночи

Но Фиона схватила Лейлу за руку.

— Я покажусь еще более дерзкой, если буду вынуждена сама ему представляться. Не убегай, Лейла. Он же не Вельзевул. Черт, — добавила она тут же, — до чего же он.красив. Боюсь, что я упаду в обморок.

Хорошо понимая, что Фиона с таким же успехом могла упасть в обморок, как встать на голову, Лейла стиснула зубы и с нарочитой холодностью представила графу Эсмонду свою неисправимую подругу, .

Не прошло и десяти минут, как Лейла уже вальсировала с графом. Между тем Фиона, горевшая желанием поближе узнать Эсмонда, танцевала с Фрэнсисом, который улыбался и был в отличном настроении.

Лейла все еще пыталась понять, кто распорядился такой расстановкой пар, как услышала над ухом тихий голос графа:

— Жасмин. И что-то еще. Нечто неожиданное. Ах да — миррис. Интригующая комбинация, мадам. Вы смешиваете запахи с такой же легкостью, с какой смешиваете краски.

Лейла никогда не злоупотребляла духами, а сегодня так и вообще подушилась несколько часов тому назад. Чтобы распознать запах ее духов, графу надо было бы быть к ней намного ближе, а он держал ее от себя на некотором расстоянии. Правда, по английским понятиям слишком близко, но в Париже так было принято. Однако Лейле казалось, что Эсмонд все-таки был слишком близко. Во время их многочисленных встреч в обществе после первого знакомства он никогда к ней не прикасался, а лишь слегка проводил губами по ее руке. Сейчас же Лейла чувствовала его теплую руку у себя на талии, и словно пожар распространялся по ее телу.

— Но духами я по крайней мере могу доставить удовольствие только себе.

— И своему мужу.

— Это было бы бесполезной тратой и времени, и духов. У Фрэнсиса почти полностью отсутствует обоняние.

— В определенных обстоятельствах это может оказаться достоинством — когда, например, идешь по улицам Парижа в жаркую погоду. Но в остальных случаях это прискорбно. Ваш супруг так много теряет.

Замечание было вполне безобидным. Однако тон… Последний и единственный раз граф позволял себе открыто флиртовать с ней в день их первого знакомства. Впрочем, он флиртовал с ней и после — но в завуалированной форме. Возможно, Лейле просто показалось, и граф даже не думал ее соблазнять, но так или иначе, во время мимолетных встреч его вкрадчивый, тихий голос вызывал в ее душе необъяснимый трепет. А вслед за ним неизбежно следовало беспокойство.

— Я не знаю, насколько потеря обоняния влияет на восприятие Фрэнсисом внешнего мира, но этот недостаток явно отражается на его аппетите. Мне кажется, что за последний месяц мой муж похудел не менее чем на четырнадцать фунтов.

— Я тоже это заметил.

Лейла взглянула на графа и тут же пожалела об этом. Она уже много раз смотрела в эти глаза и все же они каждый раз притягивали и завораживали. Это из-за их необычного цвета, уверяла себя Лейла. У обыкновенного человека не могут быть глаза такой глубокой синевы. Если ей вдруг когда-нибудь доведется написать эти глаза, все, кто не знаком с графом, станут утверждать, что она слишком их приукрасила.

Граф улыбнулся.

— Ваши мысли отражаются на вашем лице. Даже я вижу, как вы сейчас подбираете и смешиваете краски.

— Я же говорила вам, что я работающая женщина.

— И вы ни о чем другом не думаете?

— Чтобы добиться успеха, женщина-художник должна трудиться в два раза усерднее, чем мужчина. Если бы мои мысли были заняты чем-либо другим, кроме живописи, я не смогла бы написать портрет мадам Врэсс. И тогда сегодня, когда с картины сняли покрывало, аплодировали бы не мне, а художнику-мужчине.

— Согласен — мир глуп. И я, наверное, тоже глуповат. Лейле снова пришлось заглянуть в глаза Эсмонда. Она уже немного задыхалась, и у нее слегка кружилась голова — от того, что надо было говорить и вальсировать одновременно.

— Вы считаете, что женщины не должны становиться художниками? — спросила Лейла.

— Увы, я не знаю ответа на этот вопрос. Но меня очень огорчает мысль, что такая прекрасная женщина, как вы, глядя на мужчину, думает только о мольберте.

Прежде чем Лейла успела ответить, граф сделал такой крутой виток в обратную сторону, что Лейла сбила шаг и наступила Эсмонду на ногу. В тот же момент он ловко обхватил рукой талию Лейлы и, приподняв ее тело над полом, крепко прижал к себе.

Это длилось всего мгновение. Граф не сбился с такта и продолжал плавно скользить по паркету среди пар танцующих, словно ничего не произошло.

А Лейла ощутила, как у нее между грудями потекла струйка пота, и так громко застучало сердце, что заложило уши и она уже не слышала музыки. Впрочем, Лейле и не надо было ее слышать. Ее партнер полностью владел ситуацией и был таким же собранным и уверенным в себе, как и в начале танца.

Кроме того, он оказался на пару дюймов ближе к своей партнерше. Но она не сразу это заметила.

А когда осознала все, что произошло, голова вдруг стала ясной, и вихрь красок вокруг обрел ясные очертания. Лейла вдруг увидела, что Фрэнсис не сводит с нее глаз и больше не смеется. Даже не улыбается.

Но тут же Лейла почувствовала, как рука партнера придвинула ее талию теснее — Эсмонд откровенно прижимал Лейлу к себе, и она сама, должно быть, не заметила, как непроизвольно поддалась движению партнера и прижалась к нему.

Горячая краска залила Лейле лицо и шею. Она попыталась отодвинуться, но рука на талии была тверда.

— Месье, — сказала Лейла.

— Мадам?

— Опасность того, что я могу упасть, уже прошла.

— Рад слышать. На какое-то мгновение я испугался, что мы с вами не подходим друг другу как партнеры. Но, думаю, вы успели заметить, это не так. Мы идеальная пара.

— Было бы еще лучше, если бы я была к вам не так близко.

— В этом я не сомневаюсь. Но, увы, тогда бы вы были целиком поглощены своими красками — думали бы о разных оттенках зеленого, об индиго, умбре. Позже, я обещаю, вы сможете вволю насладиться ими в своей студии.

Лейла глянула на графа с изумлением.

— Ну вот. Сейчас по крайней мере мне удалось полностью овладеть вашим вниманием.

В тот вечер Фрэнсис никуда не отправился с Эсмондом, а сопроводил Лейлу домой — и до самой спальни. Он немного задержался на пороге, словно раздумывая о чем-то, потом вошел в комнату и сел на край кровати.

— Ты здесь не останешься, — твердо заявила Лейла, убирая в гардероб накидку. — А если ты пришел, чтобы прочитать мне нотацию…

— Я знал, что Эсмонд будет за тобой волочиться, — мрачно ответил Фрэнсис. — Он притворяется, будто это не так, но я знал — знал с самого первого дня. А прикидывается таким ангелом! Видел я таких херувимчиков. Но уверяю тебя — это не человек — это дьявол.

— Ты пьян.

— Яд. Ты слышишь, любовь моя? Он — яд, отрава. Он — опиум в обличье человека. А опиум… это так приятно… так сладостно… никаких забот… одно удовольствие. Если принимать в нужных дозах. Но когда ты с ним, ты перестаешь понимать, что такое нужная доза, и в таком случае это удовольствие становится ядом. Помнишь, как тебе было плохо в ту ночь, когда мы уехали из Венеции? А теперь я себя так чувствую точно также… где-то внутри.