Ольга Бруснигина - Манюшка

Утренний осенний туман накрыл маленькую деревушку. Над гладью мутного пруда он висел как большое белое покрывало. Промозглый северный ветер обрывал последние листы с деревьев и устилал слякотную землю. Дождя в эту осень выпало больше обычного. Земля пропиталась влагой, была жидкой и вязкой.

Рассвело. Кое-где сонно мычали коровы, гавкали громогласные псы, просыпались первые петухи и начинали возвещать о наступлении нового дня. Но люди в деревне спали, ветхие избенки молчали.

В это унылое время на деревенском прогоне показалась колесная повозка. Старая, рыжая лошаденка с трудом тянула телегу. Каждый шаг затруднен обилием налипшей на копыта жидкой грязи. Телега выглядела не лучше – деревянные колеса были густо обмотаны не только грязью, но и красной глиной. На особо сложных участках пути, повозка застревала в глубоких колеях, и приходилось туго. Лошадка притомилась, но почуяв человеческое жилье, следовала по намеченному пути, ожидая скорейший отдых и корм.

Путешественников двое. Кроме возничего, совсем юная девушка. Чтобы не замерзнуть от студеного ветра, она завернулась в теплый овечий тулуп, который был явно с чужого плеча. Такие носили зимой мужчины: овчинные шкуры грубой выделки сшивали мехом внутрь. Запах от таких шуб неприятный, кислый, зато это – единственная защита от холода. На голове у попутчицы бурый шерстяной полушалок выцветший и побитый молью. Пальтишко – залатанное, местами с заплатами другого цвета. Вся одежда показывала, что она из бедной семьи, может даже нищей. Свесив худенькие ножки в лапотках, молодица смотрела на дорогу.

Спутник, наоборот, добротно одет: длинное суконное пальто, меховая шапка, сапоги. Глядя на них можно подумать, что это чужие друг другу люди.

– Тпру окаянная, стой! – прокричал мужчина, дернул за вожжи. По команде лошадка послушно встала и замерла, при этом продолжая раскачивать хвостом в память о жгучих насекомых, преследовавших все лето. Стоять скотинка спокойно не могла, то и дело переминалась с ноги на ногу, дергала головой, громко фыркала.

– Ишь расходилась! – крикнул мужчина на бедное животное, будто ждал ответа.

Настроение у возничего далеко не радужное, поэтому скверное расположение духа вымещалось на безропотном животном. Еще раз, вздернув вожжи для оснастки, махнул кобылку по боку прутом.

«Гори все синим пламенем – подумал про себя, – так лучше будет!»

– Ну вот, родимая, добрались! – оглянулся на девушку, – теперь надо угадать в коем доме тетка Катя живет. Спят покуда все, обождем маленько. Подремли, после разбужу. Поди, устала?

Девчонка не ответила, лишь тяжело вздохнула, прилегла в телеге на бочок. Заснуть не смогла, волновалась шибко. Никогда не приходилось уезжать от родимых мест.

В деревне не нравилось: серо, убого, домов мало, грязь кругом, сплошные леса без конца и края. В уездном городке, где до этого жили, гораздо устроеннее: дома из кирпича, церковь, фабрика, лесопилка.

Мужчина обошел упряжь, покачал головой, оценивая необходимость чистить колеса. Недолго думая, сходил в близлежащий березняк и вернулся с большой острой палкой. Нехитрым приспособлением принялся отковыривать грязь с телеги, то и дело, проклиная всеми чертями особенности местных дорог.

Через два дома от прогона стал подниматься скрипучий колодезный журавль, зазвенели ведра.

Встрепенулся:

– Машутка, бери пожитки! Авось повезет!

Девица сбросила тулуп, взяла небольшой узелок, после ловко соскочила с телеги и поспешила вслед за ним.

– Не отставай! – подначивал мужчина, оглядываясь назад.

Она едва поспевала. Зачем такая спешка? Никуда же не опаздывают!

Возле дома, с резными наличниками, суетилась полная, круглолицая женщина. Скорее всего, затеяла стирку: над крышей дома клубился густой серый дым, топилась печка, воду греть.

– Хозяюшка! – окликнул мужчина, – Погодь, маленько! Скажи, где Катерина Ермиловна живет?

Женщина уперла руки в боки.

– Не знаю никакой Катерины Ермиловны. Одна здесь бабушка Катя в крайнем доме живет, после горелого места, по правому порядку. А, чего-й – ты до нее? Отродясь гостей не видали, за десяток лет, что тут живет.

Лицо деревенской жительницы скривилось в презрительной ухмылке. Заезжие всегда вызывали недоверие. А эти сразу с наскоку лезли, да еще и спозаранок! Чужаки всегда такие наглые!

– Племянницу Машу на проживание привез. Сиротка – ни отца, ни матери, – зачем-то откровенно выдал цель визита мужчина.

Ох, простота душевная!

Женщина окинула оценивающим взглядом родственницу Катерины, хмыкнула, типа: «ходят тут всякие, от дел отвлекают». Вялым движением руки махнула в сторону, куда должны двигаться непрошеные гости. Повернулась спиной, подхватила полные ведра воды и уверенным шагом направилась в дом. Все – разговор окончен! Даже воды испить не предложила!

Пошли по узкой тропе вдоль деревни, по указанному направлению. Пока доплелись до сгоревшего дома, на ногах по целому килограмму грязи налепилось.

Дальше новый сюрприз, Катеринина избенка оказалась так мала, что походила больше на баньку или амбарушку, в которой хранили зерно. Именно в такой жила страшная-престрашная Баба Яга – Костяная нога, о которой с детства знают все ребятишки и которой пугают в случае непослушания.

«Как можно здесь вообще жить?» – мелькнуло у девушки в голове. Дом у дяди в уездном городке большой, устроенный, а это строение жильем назвать сложно. Сарай, не сарай, а так – халупа!

На Машеньку накатился страх, жаль дяде сказать нельзя. Хотелось кричать, что ни за что на свете не останется здесь. Будет выполнять самую грязную работу, лишь бы забрал обратно. Она часто моргала глазами и взволнованно охала при каждом шаге. Дядька же делал вид, что не замечает ее тревожного состояния. Решил и точка!

Возле избы не было таких построек, как у остальных деревенских домов: ни дровяника, ни хлева. Зато вокруг высокий в человеческий рост бурьян, да крапива. Дверь с метр высотой всего, оконца маленькие. Ветхое жилье: подгнившие бревна, покосившаяся крыша. Все настолько убого, что нет сомнения – тетка переживает не лучшие дни, попросту нищенствует.

Маша вцепилась дяде в рукав.

Он видел ее отчаяние. Да, жалко обездоленную судьбой, безвинную малышку, но иного выхода не было. Вина не давала покоя, мучила и заставляла беспокоиться о будущем племянницы, но не для того проехал такие километры, чтобы сдать назад.

Пробираться к заросшему бурьяном дому тяжело. Пришлось протаптывать ногами проход среди мокрой высоченной травы и жгучей крапивы.

– Чтоб тебе! – отмахивался мужчина от нависающих веток.