Лёля Фольшина - Пятое время года. Книга первая

– Надобно решать, что с сиротами делать, пока Аристовы не надумали предъявить права на них. – Дарья Ильинична обвела взглядом мужа и немного успокоившуюся дочь.

– Руки коротки, – хохотнул князь, – мои внуки, мне и воспитывать. В духовной что сказано Александра Сергеевича?

– А если Маша свою волю иначе выразила? – вздохнула княгиня. – После похорон князя Аристова недобро мы расстались и за все время от нее ни письма, ни записки не было.

– Если бы, да кабы, все вы, женщины, – нахмурился Беклемишев, наливая себе еще один лафитник. – Не смотри на меня так, матушка, мне оно думать помогает. И вообще, шли бы вы спать, сударыни, утро вечера мудренее, завтра все и обмозгуем, с утра за душеприказчиком семейным пошлю. Андрей Петрович в лучшем виде нам все и растолкует.

Глава первая

Май 1902 года, Москва

В усадьбе князя Беклемишева на Мясницкой готовились к балу по случаю тезоименитства и семнадцатилетия внучки старого князя Гликерии Александровны. Май выдался довольно теплым, потому в доме были распахнуты окна, впуская со двора запах жасмина и мяты. Из бальной залы плыл пряный дух мастики из пчелиного воска – несколько полотеров усердно натирали до блеска паркет. Из кухни доносились ароматы ванили, корицы и жареной курицы…

Именно этим смешением любимых запахов и суетой запомнился Лике семнадцатый день рождения. Она родилась 13 мая, на память Гликерии Новгородской, потому и была названа этим именем. Было, правда, еще несколько вариантов, но матушке с отцом понравилось это. Отец называл ее Лушенькой, и Лике казалось, что она помнила это, хотя на самом деле, скорее представляла по рассказам бабушки и tante Веры. Что может помнить ребенок, которому еще не было и пяти лет? Но она помнила – большие руки отца, его бороду и усы, запах, лица вот никак вспомнить не могла – только по портрету. И любимую песню отца тоже помнила. Романс «Не пробуждай, не пробуждай». Она теперь тоже его пела – в память о папеньке.

Утром, стоя в музыкальной комнате у пианино, Лика тихонько наигрывала любимый романс, когда появился дед. Волосы его были уже почти совсем седыми, как и бакенбарды, но Дмитрий Сергеевич оставался по-прежнему подтянутым и стройным, хотя возраст имел достаточно солидный.

– Ну что именинница, поздравляю, вот ты и выросла. Маменьку твою в этом возрасте замуж отдали, – князь посмотрел на внучку серьезно, но, поймав ее испуганный взгляд, улыбнулся. – Не страшись, тебя пока еще даже не сватал никто.

– Ой, papi, как вы меня напугали, – Лика никак не могла скрыть растерянности, вызванной словами Дмитрия Сергеевича, и не понимала, к чему он клонит.

– Стар я стал, а хочется самому тебя в свет вывести, потому думаю по осени в Петербург отправиться. Нет у нас тут на Москве настоящей знати, а ты такая красавица у меня выросла, можешь выгодную партию в столице сделать, – князь присел на оттоманку и внимательно посмотрел на внучку.

– Не знаю, papi, мне больше всего хочется в Беклемишевку и не только на лето. Скучаю я на Москве по лесу нашему, по речке, да и подруги все там остались. Если б хоть в институт… – начала девушка, но дед не дал ей договорить.

– Ты все эти новомодные веяния брось. Матушка твоя дома училась, и Верочка, и тебя так выучили. Домашнее образование, оно гораздо полезнее. Все что надо знаешь и умеешь, и ничего лишнего. Да и куда ехать-то – в столицу? – Дмитрий Сергеевич поднялся. – Бабушке твоей сырой климат вреден, да и Петруше. Ступай вот одевайся лучше, вся Москва у нас сегодня соберется, последний бал даем.

– Как последний, papi? – недоумение явно выразилось на лице девушки.

– Так сама ж в Беклемишевку хотела, вот и поедем аккурат после Троицы, а оттуда уже в столицу, а там, как Бог даст, – старый князь приобнял внучку, – красавица ты моя, не страшись, неволить не стану, просто стар я уже.

– Что вы, papi, – Лика поцеловала Дмитрия Сергеевича в морщинистую щеку, – разве старики танцуют? – она лукаво блеснула глазами, – вы мне вальс обещали, неужто откажете?

– Знаешь, плутовка, как польстить деду, – губы князя расплылись в улыбке, – ступай одевайся.

«Красавица выросла», – подумал Дмитрий Сергеевич, поднявшись с оттоманки и подойдя к пианино. Поискав что-то в нотных тетрадях, он махнул рукой, сел за инструмент и заиграл вступление. Потом по комнате разнесся его приятный баритон.

Ночь светла, над рекой тихо светит луна,

И блестит серебром голубая волна.

Темный лес… Там в тиши изумрудных ветвей

Звонких песен своих не поет соловей. 1 1 Ночь светла… – Романс был впервые издан в 1885 году в приложении к журналу «Радуга» с указанием автора музыки Якова Федоровича Пригожего и автора слов – «Л.Г.». Инициалы эти принадлежат русскому поэту Леониду Граве.

Князь повторил последнюю строку и, прекратив игру, закрыл крышку пианино. Очень не хотелось ему покидать неспешную Москву и ехать в столицу, но не на сына же перекладывать заботу о Ликуше. Павел Дмитриевич в свои тридцать семь лет успел сделать неплохую военную карьеру, но семьей пока не обзавелся, потому старый князь не считал его человеком, способным устроить счастье любимой внучки.

«Дети, дети… как странно и, в общем-то, несправедливо распорядилась судьба. Словно какой-то злой рок навис над семьей Беклемишевых – Машенька умерла родами, Паша, будучи довольно завидным женихом, тем не менее, дважды получал отказ на свое предложение (один раз от девицы, другой – от ее отца), Верочка…»

Вспомнив вчерашний разговор с младшей дочерью, Дмитрий Сергеевич тяжело засопел носом и в сердцах стукнул кулаком по крышке пианино.

«Тоже удумала – в монастырь собралась. Да еще в Эстляндию!», – князь попытался вспомнить название городка, где расположена так приглянувшаяся дочери обитель, но так и не смог его выговорить.

– Тьфу, чухонцы, прости, Господи, да и княгинюшка хороша. Верочка, Верочка, пусть приедет, пусть погостит. Догостилась. – конечно, не пускать дочь к крестной князь Беклемишев не мог, тем более князь Сергей Владимирович Шаховской был птицей высокого полета – губернатором Эстляндии. Но кто ж знал, что после смерти супруга княгиня не только сама станет особой весьма набожной, но и крестницу к этому склонит. Нет, Дмитрий Сергеевич новомодных взглядов не придерживался – и в храм ходил, и говел Великим постом, и на монастыри немало жертвовал, но дочь в черницы отдать – этого у него и в мыслях не было. «Конечно, Верочка в девках засиделась, но и не такие замуж выходят. Взять хоть графиню Чернышеву покойную. Троих детей родила в весьма солидном возрасте». Эх, грехи наши тяжкие, – вздохнул Дмитрий Сергеевич и направился прямиков в библиотеку. Его душа горела, и, понимая, что до гостей княгиня-матушка ни капли не даст, князь решил «почитать Диккенса» (именно за толстым томом этого английского писателя стоял шкалик с анисовкой).