Сьюзан Дэвис - Невеста мастера

— Как это ушла? — переспросил Дайлан. Вид у него был измученный, рука на перевязи — он здорово натрудил ее за день на верфи. Тем не менее, он весь встрепенулся, когда Лок сообщил ему эту новость.

— Куда?

— Какое это имеет значение? — отрезал Лок. — Ушла от меня.

В глазах Дайлана отразилось непонимание и беспокойство. Выкрикивая ее имя, он бросился вверх по лестнице, заглянул в одну комнату, другую, обнаружил страшный разгром в студии, вернулся к Локу, мрачный и суровый.

— Она собрала вещи, точно! Черт возьми, Лок! Что ты с ней сделал?

Лок поднял глаза от записки, которую она оставила на столике. Сжав челюсти, он взмахнул конвертом.

— Просто сказал ей, что она должна сделать выбор между мной и Латэмами. Видишь, она его уже и сделала.

Дайлан взял записку, быстро прочел ее, зло смял в кулаке.

— Ах ты, сукин сын! Пуп земли! Я — и больше никто! Ты знаешь вообще-то, с каким чудом ты имеешь дело? Констанс тебя любит, но разве можно жить с тобой после такого ультиматума?

— Хватит, Дайлан! — устало прервал его Лок. Грудь его сдавило, в глазах были слезы — нечто совсем не похожее на Железного Мака. — Так будет лучше.

— Эта женщина — лучшее в твоей жизни! — сердито отозвался Дайлан. — Ты что, так и дашь ей уйти?

— А что мне делать?

— Решил пойти по стопам отца? — саркастически произнес Дайлан. — Поздравляю. Тогда, может быть, Констанс и права, что ушла. Вот мать не смогла, и это убило ее.

Лок, пораженный его словами, уставился на брата.

— Как ты можешь так говорить?

— Не думай, что раз я был маленький, я ничего не понимал. От отца ведь так и веяло холодом, и мама увяла как роза от мороза. Когда она тогда заболела, последний раз, она просто уже не хотела жить. — Дайлан сглотнул комок в горле; застарелая горечь отразилась в его карих глазах. — Любви двух малышей ей было мало.

Лок заморгал, положил руку на плечо брата.

— Дайлан…

Тот дернул плечом, показывая, что он не нуждается в его утешении.

— Если бы она была посмелее — как Констанс! Тогда, может быть, еще и нашла бы свое счастье.

Лок тоже переживал смерть матери, но никогда даже не подозревал, насколько сильны были горечь и боль у брата. Сказать ему? Но если это, правда, тогда все рушится — все его представления об их семье, о фамильных ценностях. Значит, ради собственной гордыни оставить Дайлана в неведении, пусть страдает? Нет, брат заслуживает права самому решить, какую истину он предпочитает.

— Может быть, она и нашла на какое-то время. А он, как слепой, пытался нащупать верный путь в путанице своих чувств. — Но если Лок любит брата, он должен сказать все.

Теперь была очередь Дайлана изумиться.

— Что-что?

— Это Констанс так считает. Тебе эта история может не понравиться.

— Ну, ну!

Запинаясь, Лок рассказал брату о медальоне, об отношениях между Элизой Мак-Кин и Джеймсом Латэмом, и о том, кто, скорее всего настоящий отец Дайлана.

— Боже мой! — Дайлан подергал непривычную бородку, покачал головой. — Ну и узелок!

— Наверное, лучше бы тебе не знать… Да к тому же, возможно, это и не так…

— Да нет, все сходится! Вот это да! — Дайлан как-то вымученно захохотал. — Подумать только, я — Латэм! Все в другом свете теперь выглядит, а?

— Ну, во всяком случае, ты остаешься моим братом.

— А Констанс — моя сестра, да? — Он опять попытался засмеяться. — Хоть это утешает.

— Дайлан, но ведь это только предположения…

— Ну, какие предположения? Я же говорю, все к одному. Но, между прочим, если отец и подозревал, что я не его сын, он мне это никогда не показывал.

— Эноку все было безразлично, — тяжело обронил Лок. Но вот что интересно — он стал таким холодным и жестким из-за того, что его жена ему изменяла, или она стала искать любовь на стороне из-за того, что он был такой холодный и жесткий?

— Это загадка, которую мы никогда не решим. Я только знаю, что он умер до того, как покончил с собой. Жизнь для него стала пустыней — и поэтому потеряла всякую ценность и всякий смысл.

— Может быть, он тосковал по маме, — пробормотал Лок.

В глазах у него защипало. Всю жизнь он пытался подражать отцу, сделать карьеру, чтобы тот мог им гордиться, отомстить Латэмам — опять завет, оставленный Эноком. И он преуспел только в том, что делал полный круг и пришел к тому же, чем кончил его отец — без женщины, которая ему нужна больше жизни, один — с опустошенным сердцем. Теперь он мог лучше понять отца — ведь его собственное будущее казалось ему безжизненной пустыней.

Лок опустился на ступеньки лестницы, склонил, голову на колени, полный жалости и к отцу, и к самому себе.

— Господи, все зря… Все, все зря…

— Ты не такой, как он, — мягко произнес Дайлан. Его и испугала, и как-то порадовала эта перемена в брате; признать поражение — это половина победы. — Ты, наверное, единственный чистокровный Мак-Кин в нашей семье, но ты не такой…

— Хуже. Железный Мак. Не смог даже жену удержать.

— Беги за ней!

Лок вздохнул, лицо его исказилось.

— Легко сказать. Ей будет лучше без меня.

— А тебе без нее? Она вернула тебе твою человеческую сущность, а то за своими чертежами ты о ней забыл! Держись за нее!

Лок со стоном вцепился себе в волосы на затылке, уставившись куда-то в пол. — Я такого наговорил… она никогда не простит…

Дайлан выругался.

— Так скажи, что виноват, что глупость сказал. Она же любит тебя, идиот! Тебе она что, безразлична?

Лок с болью в голосе проговорил:

— Я люблю ее больше жизни!

— Ты ей когда-нибудь говорил?

Лок медленно поднял голову. Его лицо залила краска стыда. Неужели он трус?

— Нет, никогда…

— Так скажи! Господи, неужели это все твоя проклятая гордыня мешает?

— Это тут ни при чем.

— Ни при чем? Наверное, Энок тоже так считал. Но если Констанс уйдет, то ты проиграешь еще больше, чем он.

Лок боролся с собой. Да. Дайлан прав. Он так боялся, что окажется менее твердым, чем отец, что упустил из виду все остальное.

Но он не может без Констанс: без ее любви, без ее смеха, без ее энергии и веселья. Он готов сделать что угодно, хоть на брюхе ползти, чтобы она вернулась. Забудет о гордыне, о мести, пойдет даже на мировую с Латэмами, если это хоть как-то поможет ему убедить Констанс, что они могут быть вместе. Это будет трудно. Страшно трудно. Она может ему не поверить, и он не сможет ее за это винить. Но он сделает все, чтобы восстановить себя в глазах любимой женщины. Кто она — Констанс Латэм или придурковатая Лили — неважно; это его языческая принцесса — самый ценный дар в его жизни. Пусть только она будет с ним — и он посвятит остаток жизни тому, чтобы доказать ей, что она значит для него.

Лок встал.

— Пойду за ней. Идешь со мной?

— Увидеть Железного Мака на коленях — разве можно упустить такое зрелище! — Дайлан широко улыбнулся, и на какой-то момент в его лице мелькнуло что-то неуловимо похожее на Констанс.