Саманта Джеймс - Любовь под луной

– Почему? – только и могла спросить она. – Почему вы так говорите? Только оттого, что он наполовину цыган?

– Он чужак! И все они тоже! О, я предупреждал его! Я просил его сделать так, чтобы они ушли, говорил, что он еще пожалеет, если не послушается! Но он остался глух к моим словам! Вот пусть и заплатит за это!

– Но вы, кажется, забыли, мистер Гилмор, что цыгане все-таки ушли. – Оливия изо всех сил старалась сохранять спокойствие.

– Да, но он... он остался!

– Почему вы его так ненавидите? – устало покачав головой, спросила она. – Он ведь ничего вам не сделал. Да и цыгане тоже!

– Неужели? Что ж, позвольте просветить вас на сей счет, мисс Шервуд. Они разрушили мою жизнь. И жизнь моего отца. И убили мою мать.

Оливия непонимающим взглядом уставилась на него.

– Да-да, мисс Шервуд. Думаете, я сошел с ума? Ничего подобного! Вам кажется, что вы знали меня всю жизнь, однако я не всегда жил в Стоунбридже. Нет, я родился на юге Англии, в Дорсете. Я был еще мальчиком, когда в наших местах остановился цыганский табор. Это случилось летом много лет назад. Как-то раз отец заехал туда. Позже он говорил матери, что пытался заставить их убраться из наших мест. Но это была ложь. Да, ложь, потому что все это время он валялся меж раздвинутых ног цыганской шлюхи!

Оливия судорожно сглотнула.

– Да, мисс Шервуд, я понимаю. Вижу, вы потрясены. Теперь представьте, что пережила моя мать, когда раз застала его в постели с этой тварью! Ужас, стыд терзали ее. Она поняла, что не сможет жить с этим. И знаете, что сделала тогда моя мать? Взяла нож и вонзила себе в сердце! Да, зрелище было незабываемое, уверяю вас! А хотите знать, как поступил после этого отец? Он запил. Пытался утопить в вине терзавшее его чувство вины. Что ж, надо признать, у него ушло не так уж много времени, чтобы упокоиться рядом с матерью. Так что не смейте защищать их! Все они одинаковы! Все они – воры и шлюхи! Господи, да что далеко ходить! Ведь и мать вашего драгоценного графа была шлюхой! Он сам – лучшее тому доказательство! Избавимся от него, и все вздохнут спокойней, сами увидите!

Оливии стало не по себе. Трагедия, искалечившая детство ни в чем не повинного ребенка, превратила его в человека, который уже не отличал хорошее от дурного.

Она инстинктивно попыталась отползти в сторону. Каждая черточка его почерневшего лица источала лютую злобу. От одного его вида Оливию бросило в дрожь. Только сейчас она поняла, что все было подстроено заранее. Колин с Люсиндой были не более чем приманкой, чтобы заманить в ловушку ее саму, а она должна была стать приманкой для Доминика.

– Господи помилуй, – слабым голосом прошептала она. – Неужели вы задумали убить его?

– А то как же! – насмешливо ухмыльнулся Гилмор. – Что, интересно узнать, каков мой план?

Оливия молча отвернулась, но в тесной комнатушке негде было укрыться, невозможно заглушить звук его голоса.

– На самом деле это очень просто, дорогая моя. Вы пришли за детьми, а он точно так же явится сюда за вами. О, поверьте, я догадался, что происходит между вами... догадался еще в тот день, когда вы умоляли помочь ему выбраться из реки. Дьявольщина, почему вы не дали ему утонуть, этому ублюдку? Я бы с радостью пощадил вас, Оливия, поверьте, но в тот день в моей голове будто сверкнула молния, и я понял, что между вами происходит! Позволить, чтобы вы принадлежали ему... чтобы вы так унизились...

Господи, да ваших родителей хватил бы удар! К тому же вы тоже виновны... Ведь он оставался здесь только из-за вас. Только из-за вас! Так что, сами понимаете, Оливия, было бы неправильно оставить вас в живых, верно?

При мысли о том, что скоро ей предстоит умереть, Оливия похолодела от страха. Этот сумасшедший убьет ее... А потом и Доминика.

– Думаю, завтра... да, скорее всего завтра... он придет сюда за вами. Но не один, а со мной! Да, я явлюсь сюда вместе с ним! А когда вы оба будете мертвы, объясню местным властям, что выследил его до этой сторожки, а потом обнаружил, что вы прячете здесь детей, которых похитили, а уж с какой целью, одному Богу известно! Естественно, я был вынужден стрелять, чтобы защитить себя и спасти детей! – Он разразился жутким лающим смехом, от которого по спине Оливии пополз холод. – Ну, как вам нравится мой план? Гениально, правда?

– Почему вы так ненавидите его? Он ведь вам ничего не сделал!

– А мне и не нужна особая причина! – Глаза Гилмора горели ненавистью. – Он цыган, и этого достаточно!

– Все равно вам не удастся остаться безнаказанным, – собрав последние силы, попьпвлась убедить адвоката Оливия. – Если Колин с Люсиндой видели вас...

– Но они меня не видели! Я был очень осторожен, знаете ли! Я хитер, очень хитер! Ни разу им не удалось увидеть моего лица: я всегда приносил им поесть в полной темноте.

– Где они?

На мгновение Оливии показалось, что Гилмор не решится рассказать ей. Но она ошиблась.

– Здесь, в этом доме. В соседней комнате. – Поднявшись на ноги, Гилмор злобно ухмыльнулся. – Что ж, мне пора, мисс Шервуд. Кстати, можете кричать сколько вашей душе угодно. – И снова он рассмеялся тем же отвратительным смехом. – Тут вас ни одна живая душа не услышит.

С этими словами он вышел из сторожки, и Оливия осталась одна. Снаружи послышался лязг замка: это Гилмор запер ее. Оливию охватило отчаяние. Надо что-то делать, твердила она про себя. Ей надо выбраться отсюда, прежде чем этому безумцу удастся привести в исполнение свой чудовищный план. День быстро угасал. Скоро будет совсем темно.

– Колин! Люсинда! – позвала она. И, затаив дыхание, прислушалась.

Ничего. Ни шороха, ни звука.

Оливия позвала снова, и вдруг... вдруг до нее донесся еле слышный звук. Ошибиться она не могла: неподалеку плакал ребенок.

Помещение, в котором лежала Оливия, было почти квадратным. Напротив полуразвалившегося очага виднелась лестница. И хотя Оливия лежала в неудобной позе, краем глаза ей удалось заметить в самой дальней от нее стене дверь. Она попыталась подняться на колени, но со связанными руками и щиколотками это оказалось непосильной задачей. Выбора у нее не было: пришлось, извиваясь, как червяк, перекатываться в ту сторону, откуда доносился плач. Оливия была до смерти рада уже тому, что детей не втащили наверх, не то ей пришлось бы взбираться по лестнице. А она очень сомневалась, что ей удалось бы это, пока она связана.

Она продвигалась вперед томительно медленно. Давно не мытый пол был завален грудами мусора. Что-то впилось Оливии в бедро, но она старалась не замечать этого. Плечи и руки ныли всякий раз, когда она перекатывалась на спину. Скоро туго стянутые запястья совсем онемели. К счастью, к этому времени она была уже у двери.

Оливия не сводила глаз с двери. Здесь была ее последняя надежда. В нижнем углу между дверью и косяком была широкая щель. Верхней петли не хватало. На первый взгляд дверь казалась не слишком прочной.