Роберта Джеллис - Песнь сирены

– Нельзя ли подождать до завтра? – спросил Вильям.

– Нет, – ответил Раймонд. – Потому что… потому что, если я… Нет. Вы должны выслушать меня сейчас, поскольку должны сказать, как мне быть.

– О чем это? – Вильям почувствовал, что весь дрожит от усталости и холода. Он не ощущал его, обходя стены, не то что теперь, стоя без движения. – Пойдем. По крайней мере посидим у огня в моей комнате.

Раймонд был рад короткой передышке и теперь растягивал ее, закрывая ставни на окнах, зажигая свечи, поддерживая огонь в камине. Пока он собирался с мыслями, в дверях показалась Элизабет. Посмотрев на нее, Раймонд вдруг понял, откуда Элис черпает свои силы. Глаза Элизабет широко раскрылись от испуга, но лицо оставалось спокойным, а голос ровным.

– Мне разбудить Элис и других женщин?

– Нет, любовь моя. Возвращайся в кровать. Сегодня нам ничто не угрожает.

Взгляды их встретились, и Раймонд отвел глаза: столько интимного было в этом взгляде. Как они любят друг друга, как близки их души! Хотя Элизабет и знала, что именно ее присутствие здесь поставило их перед угрозой нападения, выражение ее лица совсем не говорило о том, что она собирается оправдываться. На лице Вильяма было написано, что он ни в чем и не винит ее, не собирается сказать: «Я делаю это, бросаю все ради тебя». Они были только счастливы быть вдвоем столько, сколько угодно их судьбе.

Перед тем как отвести глаза, Раймонд уловил на лице Вильяма тень беспокойства. Элизабет вернулась в спальню. Раймонд понял вдруг, какими драгоценными казались им эти последние часы покоя, но сообщение, которое он намеревался сделать, могло подарить им целую жизнь, а не эти несколько часов.

– Как непросто это для меня! – сказал он хрипло. – Могу сказать вам откровенно, что я – старший сын и наследник Альфонса, графа д'Экса, внебрачного сына Раймонда Беранже, графа Прованского, и, значит, я – племянник, хотя и не по прямой линии, королевы Элеоноры.

Долгое время Вильям не двигался и не произнес ни слова. Первое, что он подумал, – уж не повредился ли рассудок Раймонда перед надвигающейся опасностью, но на смуглом лице и в блестящих глазах, в которые он смотрел, не было страха. Только решимость в крепко сжатых губах и застывших скулах, печально нахмуренные брови. «Нет, – подумал Вильям, – он говорит правду.»

– Тебе следовало сказать мне об этом раньше, – наконец заговорил он, – нечестно было позволять Элис полюбить тебя, когда ты должен был понимать…

– Это не имеет никакого отношения к Элис. Я женюсь на ней, даже если от этого будет зависеть моя жизнь, – решительно сказал Раймонд. – Когда мы будем в безопасности, я попрошу ее руки должным образом и вы сможете сказать все, что думаете обо мне. Заранее согласен с любыми условиями, которые вы предложите мне как условия нашего брака, но…

– Но для этого ты должен жить. Понимаю. Я понимаю также, что племяннику королевы, не важно, по какой линии, нет смысла погибать в какой-то маленькой крепости.

Лицо Раймонда побагровело, когда он уловил саркастические нотки в голосе сэра Вильяма, но тот вдруг умолк и покачал головой.

– Какая ерунда! – воскликнул Вильям. – Я говорю, как истеричная женщина! Ты рисковал своей жизнью ради меня в Уэльсе более чем убедительно. Подумай о королевском благоволении, которое получил бы Моджер, верни он тебя невредимым твоей тетке. Выходит, ты не прячешься за спинами других. – Он бросил на Раймонда еще один, теперь уже несколько сердитый взгляд. – Раймонд, если ты поднял меня и мою Элизабет с постели только для того, чтобы очистить свою совесть, я прикончу тебя здесь и сейчас же… несмотря на мое любопытство.

– Нет, сэр, – серьезно ответил Раймонд, не смея улыбнуться в ответ. – Когда я сказал, что вы должны объяснить мне, что делать, имелось в виду следующее. Возможно, мне известен путь к нашему спасению, хотя я и не уверен, как использовать его с наибольшей пользой. Я готов остаться и драться на стенах и не боюсь этого. Но если я пойду к королю, сможет ли он остановить сэра Моджера?

– Не знаю, – сказал Вильям. – Король может не пожелать пойти против того, кто снабдил Моджера людьми, а просто скажет, что не его дело вмешиваться в местные распри, и будет прав. Даже если король и отдаст приказ, я не уверен, что Моджер подчинится ему.

– Я смогу убедить дядю выслать предписание независимо от того, чьи люди пришли сюда, – заверил Вильяма Раймонд с юношеской самоуверенностью. – И это второй вопрос, на который я хотел бы знать ответ.

– Я не могу ответить на него, – сказал Вильям. – Это будет зависеть от состояния осады на тот момент, когда сюда дойдет приказ короля. Если нам удастся отбросить Моджера с потерями для него, он, возможно, подчинится и попросит защиты у Церкви, возбудив иск об обольщении его жены и прочих вещах. Если же ему будет сопутствовать успех, он пропустит королевский приказ мимо ушей, захватит крепость, а потом смиренно попросит прощения у короля. Ему ведь не известно, что Ричард будет охотиться за ним. Я никогда не говорил ему, что Ричард – мой друг.

Вильям не сказал всего, что думал. Он все еще не понимал, зачем Генрих прислал к нему Раймонда. Словно прочитав его мысли, Раймонд снова покраснел.

– Элис знает, – сказал он.

Это дало Вильяму повод посмеяться над своей забывчивостью. Личные отношения для молодых гораздо важнее, чем вопросы большой политики.

– Я хотел вам рассказать, – с живостью продолжал Раймонд, – но они оба, она и Мартин, посоветовали мне подождать.

– Почему? – спросил Вильям, изумленный настолько, что даже забыл на время о присутствии врага, осаждающего его крепость.

– Они боялись, что вы откажете мне и, быть может, отошлете меня до того, как ваши раны заживут. Но если возникнет какая-либо опасность, вы…

Вильям тяжело вздохнул. Его любящая дочь и управляющий опять оберегали его от самого себя. Что ж, прекрасно, но почему они прежде всего держали в секрете титул Раймонда? Этот вопрос снова заставил Раймонда покраснеть. Он понял, что не осмелится сказать правду, но и не сможет солгать сэру Вильяму.

– Я расскажу вам о своей роли в этом, сэр. Есть еще одна… правда, мне очень стыдно признаться в своем участии в этом, но я очень прошу вас не настаивать на знании правды. Это не принесет вам пользы, а может быть, даже и расстроит. Элис знает.

– Так, значит, Элис это не расстраивает, а меня расстроит?

– У женщин нет понятия о долге, – сказал Раймонд.

Теперь все ясно. Губы Вильяма сжались. Раймонд прибыл с какой-то целью, которая могла быть и оскорбительной для Вильяма, причем настолько, что вынудила бы его защищаться. Но Раймонд послан королем. Тот, возможно, знает, что Раймонд жив. Должно быть, Ричард много говорил о нем. Волна гнева пробежала по жилам Вильяма. Бесполезно и опасно гневаться на короля, хотя на его посланника… Он поднял глаза на Раймонда, который нанес ему такое оскорбление, и они помрачнели.