Сьюзен Джонсон - Нежнее шелка

На пути к пещере на Хью внезапно навалилась дикая усталость. Наверное, сказываются две недели безостановочного пьянства, а может, у очага разморило.

Парная баня казалась даром божьим после столь долгого путешествия под холодным дождем. Пища на подносе, который поставили у его постели, отменна. Кухня у господина Ябэ, хоть он и монах, теперь не скоромная.

Хью удивился, обнаружив, что его разместили вместе с принцессой, но он упал на свой матрас, ни о чем не раздумывая. Пещера небольшая, а настоятель, вероятно, не принял во внимание искушения и его желания. Но все равно, значения это не имеет; Хью уснул почти мгновенно.

Тайное убежище было устроено неким благочестивым знатным человеком в Хэйанскую эпоху [14]. Сюда он удалялся от мирских дел, чтобы предаваться молитвам. Однако, даже пытаясь достичь нирваны, он не отказывал себе в удобствах, и маленькое помещение под храмом Будды Амиды было богато украшено резным орнаментом, имелись роскошные ширмы, расписанные великими мастерами того времени, всюду лаковые короба, сундуки и столики, подставки. Когда Хью впервые побывал здесь два года назад, его изумили резные фризы, сверкающие золотом, маркетри и обилие серебра, и он позабавился мыслью о знатном благочестивце, который надеялся, что Амида не станет обращать внимание на его пристрастие к роскоши, когда будет решать, какие души повести к спасению по истинному пути.

Но никакая роскошь не была столь желанна, как мягкий шелковый матрас и стеганое одеяло, в которое он завернулся. Постель так удобна, что его усталая душа чуть не задумалась всерьез, не прочитать ли «К тебе взываю, Будда Амида» — ту фразу, где говорится, что спастись можно только через веру.

Некоторое время спустя Тама, в глубоком сне, закутанная в стеганое одеяло, перекатилась со своего футона на соседний. Наткнувшись на мощный источник тепла — тело капитана, она бессознательно придвинулась к нему поближе.

Сонный Хью, далекий от материальной реальности, почувствовал, как маленькое тело, уткнувшись ему в спину, приняло его конфигурацию и слилось с его телом.

Сны его были о принцессе, ее образ затейливо возникал и исчезал в его воображении — такой, какой она была прошлым летом, изящной и утонченной, в шелковых одеяниях… или такой, какой она появилась вчера, промокшая и грязная… и несмотря на убогую одежду, ее изящная красота сравнима только со свежей розой. И еще в его снах она иногда улыбалась и смеялась.

Он шевельнулся во сне, ему хотелось уловить ее обманчивую улыбку.

Она замурлыкала приглушенно и хрипловато.

После многих лет игры в любовь его слух привык к нежному бормотанию, его нервные окончания всегда готовы воспринять и откликнуться на женское желание. И он очнулся. Он лежал совершенно неподвижно, его ноздри трепетали от запаха женщины, и улыбка медленно расплылась на его губах. Возможно, ему предлагали рай в этом пристанище у подножия храма Будды Амиды. Возможно, его награждают за доброту.

В обычных обстоятельствах он знал бы, что делать. Перевернулся бы, разбудил ее поцелуем и взял то, что предлагает Будда. В любых иных обстоятельствах он тоже не стал бы колебаться.

Так почему сейчас раздумывает?

Здесь нет никого, кто мог бы его остановить. Никто не услышит. Никто, кому есть дело до того, что он хочет с ней сделать. И уж конечно, когда женщина чувственно мурлычет, этические понятия перестают существовать. Верно?

— Чертовски верно, — невольно пробормотал он.

Ее рука поднялась и как бы в одобрение его слов ласково и нежно коснулась его плеча.

Это произвело ошеломительное впечатление, и он мысленно проклял всех богов мироздания за то, что ввергли его в такую ситуацию. Если он поступит в соответствии со своими порывами, пожалеет об этом, едва утолит свое вожделение. Если не поступит в соответствии с ними, будет страдать еще больше.

Предприняв неуверенную попытку вести себя как джентльмен, он чуть отодвинулся, и между ними появилась хоть какая-то дистанция.

Может, она не заметит, и ему удастся ускользнуть и выспаться в другом помещении.

Но она заметила.

Стиснув его плечо, она снова притянула его к себе, одеяло с нее сползло, и она угнездилась рядом с его голой спиной. Сжав зубы, он молча считал от десяти в обратном порядке на всех языках, которые знал, а ее груди, обжигая, тесно прижимались к нему.

Единственное, о чем он мог думать, — это лечь на нее и снова, и снова, и снова входить в нее, пока не потеряет возможность двигаться, и пока она не потеряет возможность двигаться, и пока не насытится его непреодолимая алчная похоть, взвинтившая все чувства. Плоть его так затвердела, спина напряжена, в ушах шум, и если бы он знал какие-нибудь полезные молитвы, молил бы о помощи изо всех сил.

«Не нужно, — твердил он про себя. — Не нужно».

«Ничего с тобой не случится, если не употребишь ее».

«Может быть».

Теперь он уже ни в чем не уверен.

Потом почувствовал, что она вновь шевельнулась, почувствовал, как одеяло сползло еще больше, почувствовал ее шелковистый холмик у своих ягодиц, и все джентльменские оправдания пали жертвой похоти. Перевернувшись, он взял в руки ее лицо и ласково поцеловал. Собирался добиваться ее постепенно, но его острую похоть нелегко смирить, раз они лежат тело к телу. Его поцелуи стали глубже от лихорадочной спешки, их подстегивали мощные стимулы — алчущая похоть и неожиданно подвернувшаяся возможность.

Она очнулась. Но она не была испуганной. Затаившись, словно безумие его страсти все-таки напугало ее, она, покорная, еле слышно вздыхала, выжидая, что он скажет.

— Здравствуй, — прошептал он, жарко дыша ей в губы.

— Коннити-ва, — улыбнулась она.

Пока они лежали бок о бок, он чувствовал у себя под руками ее улыбку, ее дыхание; в ее спокойном приветствии он ощутил внутреннее согласие. Но ему хотелось также получить разрешение — искреннее или, возможно, только притворное.

— Ты понимаешь, что делаешь? — прошептал он.

— Да… нет… — Она вздрогнула, словно желание мгновенно разбудило ее чувства. — Но это значения не имеет.

Он-то весьма далек от того, чтобы спрашивать разъяснений.

— Ты озябла… — пробормотал он, натягивая на нее одеяло.

— Нет, — остановила она его. — Мне тепло. Вы слишком близко. — Или это ее сны слишком живые.

— Мне продолжать? — Он уже знал ответ — запах женского возбуждения бил ему в нос.

— Следовало бы ответить «да»…

— Но?.. — Голос у него уверенный, взгляд бесстыдный. Он слишком уверен: она откажется.

— Обычно я не… то есть… это очень… очень смущает, — бормотала она, запинаясь и пытаясь подавить желание, курсирующее у нее в крови. — Как вы думаете, в пищу что-то подмешали? — выпалила она.