Шеннон Фаррел - Дом там, где сердце

– Я не передумаю. Но, возможно, я смогу переубедить вас. Если вы собираетесь продать все, что у вас есть, чтобы добрать­ся до Барнакиллы, то с таким же успехом можете вернуться домой.

– Я же сказала, что еду в свой новый дом. Теперь я упакую вот эти чемоданы. А потом мы отправимся на Саквилль-стрит и узнаем, что нам предложат за это. Помогите же мне.

Он согнулся под тяжестью ее сумок, и она последовала за ним, в последний раз перед уходом окинув номер взглядом. Она взяла две свои небольшие сумки, на этот раз набитые до отказа, и сумку Локлейна с ночными принадлежностями. Она помогла загрузить все чемоданы в заднюю часть коляски и ре­шительно забралась в нее.

– Трогай, Падди, на Саквилль-стрит! – приказала она и уста­ло откинулась на спинку сиденья, изо всех сил стараясь не разрыдаться перед Локлейном, который сочувственно смотрел на нее.

Локлейн и не прочь был бы по пути на Саквилль-стрит обсу­дить с Мюйрин ее решительные действия, но по блеску в ее глазах и по вздернутому подбородку он видел, что она раздра­жена. Раздражена и категорична. По сути, она была права. А что ей еще оставалось?

Он прекрасно сознавал, что не раскрыл всей правды. Мало того, что поместье было разорено – оно было практически нежилое. Одному Богу известно, как они собирались жить там, поддерживать друг друга. Она могла бы получить неплохие деньги за свое приданое и драгоценности, но надолго их не хватит, учитывая, что поместье погрязло в долгах.

Однако Мюйрин не колебалась. Это была проверка ее характе­ра, в этом-то она была уверена. Она устала от беззаботной жизни в Финтри. Она жаждала приключений. Итак, мое желание испол­нилось, криво улыбнулась она. С тех пор как она дала свадебный обет в предновогодний день, ее жизнь круто изменилась.

Локлейн изумленно наблюдал, как она торгуется, пытаясь по­лучить с хозяина побольше и рассказывая мистеру Мерфи байку о том, как ее сестра умерла перед свадьбой и теперь платья и дра­гоценности, предназначавшиеся ей как приданое, были не нуж­ны. Непроницаемый с виду хозяин был тронут душераздираю­щей историей молодой красавицы. И поскольку все вещи были высочайшего качества, он предложил ей столько, что при других обстоятельствах показалось бы Локлейну целым состоянием. Но Мюйрин все набивала цену. Локлейн разволновался так, что душа ушла в пятки. Он не сомневался, что Мюйрин перегнула палку. Сейчас старик скажет, что она просит слишком много.

Но Мерфи наконец-то сдался и принялся отсчитывать сум­му, хрустя купюрами и звеня золотыми монетами.

– У вас не найдется более мелких денег? – вежливо спро­сила она.

Хозяин ломбарда дал ей купюры помельче. Когда она вышла оттуда, ее кошелек чуть не лопался. Теперь она повеселела, ее охватило удивительное чувство свободы.

– Это было нетрудно, – сказала она с довольной улыбкой, глядя на суровое лицо Локлейна. – Теперь нужно, чтобы Пад­ди отвез эти вещи на станцию, пока мы посмотрим конюшню, о которой вы мне говорили.

– Да зачем же?

– Конечно, чтобы продать коляску! – воскликнула Мюй­рин, переходя улицу, чтобы кратчайшим путем подойти к ко­ляске.

– Но, Мюйрин, как же вы обойдетесь без нее? – прокричал он, когда она убежала вперед.

Она благополучно перешла на другую сторону улицы и по­вернулась к нему:

– Пойду пешком, как все.

– А упряжка?

– Лошадей тоже придется продать. Вы же знаете, что у нас нет выбора. Если поторопиться, мы можем успеть и вечером будем в Вирджинии.

Локлейн изумленно смотрел на нее, а она почти вскочила в коляску, крикнув Падди, чтобы тот поторопился.

Когда они прибыли на станцию, Падди выгрузил их сумки и дорожный плед и согласился подождать их здесь. Они быстро сверили время отправления колясок и выяснили, что одна изних, несмотря на отвратительную погоду, выезжает в четверть третьего.

– Давайте же, Локлейн, нам надо поторопиться! – подго­няла она, усевшись рядом с кучером и взяв поводья.

Локлейн смотрел во все глаза, как она хлестнула лошадей, так что они понеслись, и, следуя его подсказкам, умело курси­ровала по булыжным мостовым Дублина.

– Боже правый, а коляской-то управлять вы как научились, Мюйрин?

– Результат моей необузданной молодости. Я все время сбегала, и со слугами я дружила. Это было непростительной оби­дой для моей матери и сестры. Но я всегда чувствовала, что слуги никогда не станут считаться с тобой, если не будут видеть, что ты не боишься запачкать руки, делая грязную работу. И кро­ме того, это гораздо интересней, чем вышивать или плести кру­жева, – добавила она, подстегивая лошадей.

– Мне становится все интересней, какие же у вас еще скры­тые таланты, Мюйрин Грехем Колдвелл?

– Ну, я не стану рассказывать вам о них. Всегда приятно, что можешь чем-то удивить людей.

– Вы меня просто поразили, – признался Локлейн пытаясь сопоставить эту Мюйрин, с румяными от холода щеками, с длинной, болтающейся за спиной косой, с улыбающейся изысканной свет­ской дамой, которую он повстречал каких-то пару дней назад.

Ей постоянно удавалось его удивить. Он поймал себя на мысли о том, что его восхищение ею росло с каждой минутой. Она, ка­залось, угадывала каждое его намерение, каждое слово. Она была очаровательна, как никакая другая женщина из тех, что он встре­чал. И уж, конечно, его бывшей невесте Таре было до нее далеко.

Локлейн ухватился одной рукой за сиденье кучера, а другой обвил талию Мюйрин, когда они пронеслись по Эбби-стрит и наконец прибыли к пункту назначения.

Придя в конюшню, она рассказала мистеру Бредли столь убе­дительную историю о том, как у нее сорвалась поездка на юг, куда она собиралась отправиться поправить здоровье, что тот купил коляску вместе с упряжкой по отличной цене. Мюйрин положила толстую пачку денег в свою сумочку и, пошатываясь и тяжело опираясь на руку Локлейна, словно ей нужна была помощь, вышла из здания.

Однако, оказавшись на улице, она крепко схватила его за руку и помчалась вперед.

– Скорее, скорее! Коляска вот-вот отправится, а земля ско­ро совсем заледенеет.

Тяжело дыша, они шли, бежали и скользили по улицам, ста­раясь во что бы то ни стало успеть на станцию. Один раз Мюй­рин оступилась и упала в снег.

Локлейн опустился на колени рядом с ней. На его симпатич­ном лице отразился испуг.

– Все в порядке, – рассмеялась она. – Люблю снег!

Он поднял ее и прижал к себе, чувствуя жар, который про­никал в него сквозь одежду. Он так отчетливо ощущал тепло, излучаемое ее телом, будто она была обнажена.

Она дотянулась рукой до его щеки и погладила ее.

– Да не смотрите вы так. Со мной все в порядке. Идемте. Она потянула его за собой, и они наконец дошли до станции.