Патриция Филлипс - Соблазненная роза

— Как ты смеешь! Вода совсем остыла. Мне нужна горячая.

— Ничего, как-нибудь обойдешься. А ежели тебе холодно, вылезай.

— Пока ты здесь — ни за что!

— Это почему же? Я много раз видел тебя голой.

— Генри…

Презрев ее протесты, он запер дверь. Затем пододвинул стул к кровати, улегся на нее, а ноги водрузил на стул.

— Я подожду, посмотрим, чья возьмет.

Они сверлили друг друга взглядом. На лице Генри было написано упрямство, рот стал жестким, Розамунда сильно побледнела, ее губы дрожали.

— Будь ты проклят!

— Не стесняйся. У вас в Виттоне наверняка отводят душу более крепкими словечками.

У Розамунды невольно вырвался вздох ужаса, почти стон.

— Что? — переспросила она, решив, что ослышалась.

— Вот видишь, любимая, я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Знаю, что некая Розамунда из Виттона — приплод сэра Исмея от дочки тамошнего дубильщика.

Его слова застали бедняжку врасплох, сердце ее заколотилось от страха.

— Не понимаю, о чем ты… — пробормотала она, только чтобы выгадать время и придумать какое-нибудь объяснение постыдному своему обману.

— Не понимаешь? Позволь тебе не поверить. Кстати, твой любящий отец скончался.

На лице Розамунды отразилось удивление, но не более того. Своей холодностью она окончательно себя выдала.

— А где же слезы? Не мешало бы и поплакать, я никак не ожидал, что любящая дочь встретит эту скорбную весть равнодушным молчанием.

— Я мало его знала, — прошептала Розамунда, все еще пытаясь найти подходящую причину, но ей нечем было оправдаться. — А как он умер? — спросила она, когда уже невмоготу стало выносить тягостное молчание.

— От ран, после боя у Мортимер Кросс.

Розамунда невольно вскрикнула: она сразу вспомнила это название… это там была та страшная битва.

— Ты что-то об этом слыхала? — удивился Генри.

— Не об отце. Я слыхала о битве. И очень волновалась, что тебя тяжело ранили.

— Слава Богу, нет. И от кого же ты узнала про эту резню?

— От встречных солдат, когда те солдаты, которые меня схватили, таскали меня по всем дорогам.

— Что! — Генри вскочил, от его притворного спокойствия не осталось и следа. — Какие еще солдаты?

— Те самые, что напали на меня в Йорке.

— Но как они могли? Они пробрались в замок?

— Нет, это случилось поблизости от Бернемской усадьбы.

Теперь и Генри пришел черед вскрикнуть.

— Поблизости от Бернема? Так, значит, ты ехала ко мне?

— Твое письмо было таким нежным. Я поверила, что ты и правда меня любишь.

Конечно люблю. Милостивый Боже, и ты еще сомневаешься?

— Ты так со мною иногда обходишься, что не захочешь, да усомнишься, — с укором оказала она, чувствуя, что скоро ей придется вылезать. Холод уже добрался до всех косточек, а намокшие волосы прилипли к спине, точно ледяной панцирь.

Подумать только, ты поехала по первому же моему зову, пробормотал Генри, теплея взглядом. — Мне рассказали, как ловко ты провела старого Терлстона. Спасибо тебе за храбрость, ты так отчаянно старалась спасти Рэвенскрэг…

— Сделала все, что могла. Чтобы сохранить тебе замок.

— Я безмерно тебе благодарен. — Он улыбнулся ей и, наклонившись поближе, стал уговаривать: — Ну хватит, радость моя. Вылезай, вода уже совсем ледяная.

Однако Розамунда продолжала упрямиться, хотя знала, что долго так не выдержит. После их бурной ссоры ей совсем не хотелось paзгуливать перед ним в чем мать родила. Ей вдруг послышался тоненький смех Бланш, будто она, невидимая, пряталась где-то здесь. А ее собственный обман, как ей быть с ним?

— Почему ты назвал меня приплодом от дочки какого-то дубильщика? — строго спросила она.

«Уж не Бланш ли меня выдала», подумала Розамунда, хотя никак не могла представить, как этой ведьме удалось вызнать заветную ее тайну.

— Тебе незачем больше притворяться. Перед смертью сэр Исмей признался мне в своем… и в твоем… обмане. Не скрою, в первый момент эта новость буквально меня убила. Но потом я понял, что его признание ничего не изменило. Я люблю тебя, а не ту девушку, за которую ты себя выдавала.

Глаза у Розамунды стали еще больше от изумления и ужаса.

— Кто еще знает про меня? — еле слышно прошептала она, боясь услышать, что уже всему замку известно, что никакая она не дворянка. Теперь слуги снова начнут обливать ее презрением, пуще прежнего, она этого не вынесет…

— Ни одна душа. О любовь моя, клянусь тебе, что мне наплевать, что ты не дворянка. Когда я узнал, что ты родом из деревни, я даже еще больше стал тобой восхищаться. Ты умеешь читать и писать. У тебя острый ум. Ты в совершенстве овладела всеми навыками, которые необходимы знатной леди, не говоря уже о том, что ты самая прекрасная на земле женщина. Ты ведь просто волшебница.

Розамунда улыбнулась его слишком уж щедрым похвалам.

— Никакая я не волшебница. Сэр Исмей оплачивал мое содержание в Сестринской… то есть в Торпской обители. Монашенки научили меня читать и писать. Они даже пытались воспитать меня как леди. Одно время сэр Исмей всерьез намеревался — как только я стану взрослой — выдать меня за кого-нибудь из своих приближенных. Однако решил потом, что учить грамоте прижитую от простой крестьянки дочь — слишком дорогая причуда. Сестры отослали меня домой.

— И тебе пришлось жить в этой похожей на свинарник деревеньке. И с кем же ты там жила?

— С матерью и отчимом, и с младшими детьми. Я и не знала, что сэр Исмей мой отец. Правда, в деревне поговаривали, что мой папочка какой-то дворянин, но я не сомневалась, что это выдумки моей матери.

— И как же ты ухитрилась не выйти замуж? Ведь по деревенским понятиям ты давно уже была в поре.

Розамунда поняла, что больше не высидит в этой проклятой ванне. Она вылезла и, смущенно потупившись, позволила Генри укутать себя в теплое полотенце. Он старательно стал ее вытирать, потом взял другое полотенце и столь же заботливо обвязал им ее мокрые волосы, подобрав все прядки. Покончив с этим ритуалом, он нежно ее обнял. И теперь она стояла у огня, покоясь в надежном кольце его сильных рук.

— Генри, я должна еще кое-что тебе сказать. Теперь можно.

Его ладонь, поглаживавшая ей плечо, дрогнула. Он приготовился выслушать очередное леденящее душу признание.

— Что еще? О Господи, только не говори мне, что у тебя уже был муж.

— Мужа не было, но я была помолвлена с сыном кузнеца.

Розамунда с облегчением вздохнула, ибо это был последний ее секрет, ей показалось, будто тяжкая ноша свалилась с ее плеч. Она прильнула к его мускулистому плечу, Генри сел и усадил ее к себе на колени.

— Это Стивен, главарь тех солдат, ну… из леса.

— Тот белобрысый великан? Теперь мне многое стало ясно. Почему ты не рассказала о нем раньше?

— Как я могла? Пришлось бы тогда рассказывать и про все остальное. А сэр Исмей грозился страшно меня наказать… если я посмею его выдать. И еще я боялась, что ты не захочешь со мною знаться, когда откроется, что я не дворянка.