Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 2

— Да, — тихо сказала я. — Для такой любви, как ваша, не хватит и целой жизни. — Внезапно я ощутила острый приступ тоски — где он, Джейми, и что с ним сейчас.

Немного успокоившись, Мэри схватила меня за рукав.

— Клэр, ты сходишь к нему со мной? Я знаю, надежды почти нет… — Ее голос дрогнул, но, сделав над собой усилие, она продолжала: — Но может быть, ты сможешь помочь… хоть чем-нибудь. — Она поймала мой взгляд, брошенный на слугу, стоявшего с отсутствующим видом в конце переулка. — Я плачу ему, — просто сказала она. — Моя тетя думает, что я к-каждый день в полдень хожу на прогулку. Так ты пойдешь со мной?

— Да, конечно. — Я посмотрела вдаль, отмечая уровень солнца над холмами за городскими зданиями. Через час будет темно. Мне хотелось доставить в тюрьму теплые одеяла еще до того, как наступившая ночь сделает сырые каменные стены тюрьмы еще холоднее. Приняв неожиданное решение, я повернулась к Фергюсу, который терпеливо стоял рядом со мной, с интересом разглядывая Мэри. Возвратившись в Эдинбург вместе с остальными людьми из Лаллиброха, он избежал заключения благодаря своему французскому гражданству и выжил, только обратившись к своей прежней профессии. Он бродил вокруг Толбута, передавая крохи еды, которые ему удавалось раздобыть, своим товарищам. Там я его и нашла.

— Возьми эти деньги, — сказала я, вручая ему кошелек, — и найди Муртага. Скажи ему, чтобы он на все деньги купил одеял и передал их тюремщику. Он уже получил от меня мзду, но на всякий случай пусть Муртаг попридержит для него несколько шиллингов.

— Но, мадам, — запротестовал он, — я обещал милорду, что никогда не оставлю вас одну…

— Милорда здесь нет, — твердо заявила я, — поэтому слушай меня.

Он посмотрел сначала на меня, потом на Мэри и, очевидно, решил, что она представляет для меня меньшую опасность, чем я для него, и пожал плечами, что-то бормоча по-французски о женском упрямстве.

Маленькая комната на самом верху значительно изменилась со времени моего последнего посещения. Она была не просто чистой — каждая горизонтальная поверхность блистала, как отполированная. В шкафу была еда, на кровати стеганое одеяло и масса всевозможных мелочей для удобства больного. По дороге Мэри рассказала мне, что она потихоньку закладывает драгоценности своей матери, чтобы создать максимум удобств для Алекса Рэндолла.

Деньги могут не все, лицо Алекса засветилось, когда в комнату вошла Мэри. Казалось, болезнь на время отступила.

— Я привела Клэр, любимый. — Мэри бросила плащ на стул и опустилась на колени рядом с ним, взяв его худые с голубыми прожилками руки в свои.

— Миссис Фрэзер, — его голос был тихим, почти беззвучным, хотя он улыбался мне, — так приятно снова увидеть дружеское лицо.

— И мне тоже. — Я улыбнулась ему, машинально отметив слабый пульс у горла и прозрачность кожи. Последние остатки жизни, еще не покинувшей хрупкое тело, сосредоточились в глазах — они были теплые и нежные.

Не имея лекарств, я ничего не могла сделать, но все же тщательно осмотрела его, после чего он устало откинулся на подушки, его губы слегка посинели от усталости. Скрывая свое беспокойство, я пообещала прийти на следующий день и принести лекарства, чтобы он мог лучше спать. Он едва замечал мои старания — все его внимание было обращено на Мэри; взволнованная, она сидела рядом с ним и держала его за руку. Я заметила, как она посмотрела на окно, за которым быстро угасал день, и поняла ее озабоченность — ей предстояло вернуться к тетке до наступления ночи.

— Мне нужно идти, — сказала я Алексу со всей тактичностью, на какую была способна, — мне хотелось дать им возможность побыть вдвоем эти несколько драгоценных минут.

Он перевел взгляд с меня на Мэри, затем благодарно улыбнулся мне.

— Да благословит вас Бог, миссис Фрэзер, — сказал он.

— Увидимся завтра, — сказала я и ушла, от души надеясь, что так и будет.

В течение следующих нескольких дней я была очень занята. Все оружие наших людей было, конечно, конфисковано при аресте, и я изо всех сил старалась вернуть его, прибегая, при необходимости, к запугиванию и подкупу, к угрозам и улыбкам. Я заложила несколько брошей, что подарил мне Джаред при расставании, и купила людям из Лаллиброха еды, чтобы они питались не хуже, чем в армии, — впрочем, довольно скудно.

Я договорилась о том, чтобы меня пропускали в камеры, и лечила арестованных от различных заболеваний, спектр которых был очень широк — от цинги и недоедания до ангины, обморожения, артритов и различных болезней дыхательных путей.

Я обошла всех военачальников и лордов, которые еще оставались в Эдинбурге — их было немного — и которые могли быть полезны Джейми в случае, если его визит в Стирлинг окажется безуспешным. Я не надеялась, что это поможет, но считала нужным сделать все, что в моих силах.

И среди всех забот этих дней я выкраивала время, чтобы раз в день навестить Алекса Рэндолла. Мне с трудом удавалось заглядывать к нему по утрам, чтобы не занимать те часы, которые он мог провести с Мэри. Алекс спал мало, и даже этот сон был болезненным. Естественно, что по утрам он чувствовал усталость и раздражительность, говоритъ ему не хотелось, но он всегда приветливо улыбался мне. Я приносила ему питье — легкую смесь мяты и лаванды с несколькими каплями макового сиропа. Это давало ему возможность поспать несколько часов, и, когда Мэри приходила к нему днем, он чувствовал себя несколько отдохнувшим.

Кроме меня и Мэри, я не видела у Алекса никаких посетителей. Поэтому, подойдя однажды утром к дверям его комнаты и услышав за ней голоса, я очень удивилась.

Коротко постучав один раз — наш условный стук, — я открыла дверь и вошла. Джонатан Рэндолл, одетый у алую капитанскую форму, сидел у постели своего брата. При моем появлении он встал и вежливо, но холодно поклонился.

— Мадам, — сказал он.

— Капитан, — откликнулась я.

Мы неловко стояли посреди комнаты, глядя друг на друга и не зная, что сказать.

— Джонни, — прозвучал хриплый голос Алекса. В нем слышалась просительная и в то же время требовательная нотка, и Джонатан, уловив это, раздраженно пожал плечами.

— Мой брат вызвал меня, чтобы я сообщил вам кое-какие новости, — проговорил он, едва разжимая губы. В это утро на нем не было парика. С темными, стянутыми позади волосами, он разительно напоминал своего брата. Бледный и хрупкий Алекс казался призраком своего брата.

— Вы и мистер Фрэзер были добры к моей Мэри, — сказал Алекс, поворачиваясь на бок, чтобы видеть меня. — И ко мне тоже. Я… знал о вашем договоре с моим братом, — его бледные щеки слегка порозовели, — но я знаю также, что вы и ваш муж сделали для Мэри… в Париже. — Он облизал губы, сухие и потрескавшиеся от постоянной жары в комнате. — Я думал, вам нужно услышать новость, которую Джонни привез вчера из Замка.