Диана Гэблдон - Стрекоза в янтаре. Книга 2

Джек Рэндолл смотрел на меня с неприязнью, но он привык держать свое слово.

— Итак, на посту командующего Холи сменил Коупа, как я и предсказывал вам раньше, — начал Рэндолл. — У Холи есть некий дар лидерства, он пользуется слепым доверием людей, находящихся под его командованием. Возможно, это сыграло большую роль, чем артиллерия Коупа. — Джек нетерпеливо передернул плечами. — Как бы то ни было, генерал Холи направлен на север, чтобы захватить Стирлингский замок.

— Значит, все-таки он, — вслух подумала я. — А какое у него войско?

Рэндолл коротко кивнул.

— В настоящий момент у него восемь тысяч, из них тысяча триста — кавалеристы. Кроме того, он со дня на день ожидает шесть тысяч гессенцев. — Джек нахмурился, размышляя. — Я слышал также, что глава клана Кэмпбелл посылает в помощь Холи тысячу человек, но я не знаю, насколько надежна эта информация.

— Понятно. — Это было серьезно. В шотландской армии в настоящее время насчитывалось что-то между тысячью и двумя тысячами человек. Без тех подкреплений, прибытия которых Холи пока еще только ждет, они смогут выстоять. Ждать, пока подойдут гессенцы и солдаты Кэмпбелла, — сущее безумие, не говоря уже о том, что шотландцы гораздо лучше атакуют, чем защищаются. Поэтому необходимо, чтобы эта новость дошла до лорда Джорджа Муррея как можно быстрее.

Голос Джека Рэндолла прервал мои размышления.

— Прощайте, мадам, — как всегда официально, произнес он, на его застывшем красивом лице не дрогнул ни один мускул, он поклонился мне и вышел.

— Спасибо, — сказала я Алексу Рэндоллу, ожидая, пока Джонатан спустится по узкой крутой лестнице, чтобы уйти самой. — Эти сведения мне очень пригодятся.

Он кивнул. Темные круги под его глазами свидетельствовали о еще одной бессонной ночи.

— Пожалуйста, — просто сказал он, — может быть, вы оставите мне какое-нибудь лекарство? Думаю, некоторое время я вас не увижу.

Я замерла, пораженная его предположением — неужели мне придется самой отправляться в Стирлинг?

— Не знаю, — ответила я. — Но лекарство я вам оставлю.

Я медленно шла в свое жилище, мысли лихорадочно кружились в голове. Совершенно ясно, что я должна обо всем сообщить Джейми. И немедленно. Это я поручу Муртагу. Я знала, Джейми мне, конечно, поверит, если я напишу ему записку. Но сумеет ли он убедить лорда Джорджа, графа Перта или других армейских командующих?

Я не могла сказать им, откуда у меня эти сведения. А поверят ли армейские командиры ничем не подтвержденным словам женщины? Даже если молва приписывает этой женщине сверхъестественные возможности? Вдруг я вспомнила Мэйзри и вздрогнула. «Это проклятье», — сказала она. Да, это так, но что же тогда делать? Ведь мне не дано никакой силы. Хотя я могу промолчать, не сказать то, что мне известно. И это тоже сила. Но я не рискну ею воспользоваться.

К моему удивлению, дверь моей маленькой комнаты была открыта, оттуда слышались голоса, звон и лязг оружия. К этому времени у меня под кроватью образовался целый склад оружия, около очага лежала груда мечей и секир, на полу буквально не осталось места — только маленький квадрат, на котором Фергюс расстилал свое одеяло.

Я стояла на лестнице, пораженная представшей моим глазам картиной. Муртаг, стоя на кровати, наблюдал за раздачей оружия людям из Лаллиброха, до отказа заполнившим мою комнату.

— Мадам!

Я повернулась на крик и увидела у своего локтя Фергюса, с широкозубой ухмылкой на болезненном лице.

— Мадам! Разве не чудо? Милорд получил прощение своим людям — сегодня утром явился посыльный из Стирлинга с приказом освободить их и двигаться в Стирлинг в распоряжение милорда!

Я крепко обняла его и тоже улыбнулась:

— Это действительно чудесно, Фергюс.

Еще несколько человек заметили меня и стали поворачиваться, улыбаясь и дергая друг друга за рукава. Маленькую комнату заполнили возгласы радости и восхищения. Муртаг, сидевший на кровати словно гном на грибе-поганке, тоже увидел меня и улыбнулся — при этом улыбка совершенно изменила его лицо, сделала его просто неузнаваемым.

— Людей поведет мистер Муртаг? — спросил Фергюс. Он тоже получил оружие — кинжал, или короткий меч, и во время разговора вытаскивал и вкладывал его в ножны, должно быть практиковался.

Я встретилась взглядом с Муртагом и покачала головой. В конце концов, подумала я, если Дженни Камерон могла привести в Гленфиннан отряд людей своего брата, то почему бы и мне не отправиться в Стирлинг с отрядом моего мужа? И пусть тогда лорд Джордж и его высочество попробуют пренебречь моим сообщением, доставленным мной лично!

— Нет! — сказала я. — Людей поведу я.

В темноте вокруг меня были мужчины, всюду, со всех сторон. Рядом со мной шел волынщик. Я слышала поскрипывание сумки у него под мышкой и видела очертания труб волынки у него за спиной. Они шевелились в такт его шагам, и казалось, что он несет за спиной маленькое, дрожащее животное.

Я знала его, человека по имени Лабриан Маклан. Волынщики кланов по очереди возвещали о начале нового дня в Стерлинге; волынщик расхаживал по лагерю точным, размеренным шагом, и звуки его волынки, отражаясь от полотняных палаток, возвещали о начале нового дня.

Вечером снова ходил волынщик, медленно шел по двору, лагерь замирал, прислушиваясь, стихали голоса, и солнечный свет мерк на легких палатках. Высокие жалобные звуки будили тени в болотах, и, когда волынщик завершал свою работу, наступала ночь.

И утром и вечером Лабриан Маклин играл с закрытыми глазами, медленно вышагивая по двору, локти крепко прижимают сумку, пальцы любовно пробегают по трубке. Несмотря на холод, я просиживала иногда целыми вечерами, слушая звуки, которые проникали в самое сердце.

Существуют маленькие ирландские волынки, на них играют в закрытых помещениях, и большие северные волынки, на них играют на свежем воздухе — побудку, обращение к различным кланам или призыв к битве. Маклин играл на северной волынке, расхаживая туда-сюда с крепко зажмуренными глазами.

Однажды вечером, дождавшись, пока замрет последний жалобный звук, я встала и пошла рядом с ним; он прошел через ворота Стирлингского замка, кивнув одному из стражников.

— Добрый вечер, миссис, — сказал он. Его голос был мягок, в глазах, теперь широко открытых, еще таилась нежность, разбуженная только что отзвучавшей музыкой.

— Добрый вечер, Маклин, — поздоровалась я. — Все хочу спросить тебя, почему ты играешь с закрытыми глазами?

Он улыбнулся, почесал голову, но с готовностью ответил:

— Думаю, потому, что играть меня учил мой дедушка, а он был слепой. Когда я играю, то так и вижу его перед собой: шагает по берегу моря, борода развевается на ветру, слепые глаза зажмурены — ветер бросает ему в лицо колючий песок, он прислушивается к звукам волынки, которые отражаются от крутых горных склонов, — эхо помогает ему безошибочно находить дорогу.