Нора Хесс - Очарование нежности

Стадо бросилось бежать. Животных охвати­ла паника, которой все так боялись.

Спустя несколько минут хляби небесные разверзлись и полило как из ведра. Промокшие, ничего не видящие из-за косо хлеставших струй дождя, ковбои отчаянно пытались отвернуть мчавшееся стадо от фургона, которым правил Джиггерс, мертвой хваткой вцепившись в обезумевших мулов. Запасные лошади испуганно ржали, видя несущихся прямо на них животных.

Выстрелами из винтовок, дикими криками и хлыстами их с превеликим трудом, но все же удалось направить в другую сторону, повернуть буквально в нескольких ярдах от стоявшего фур­гона и стреноженных запасных лошадей. Скот мчался по обширному пастбищу, объятый па­никой. Ужас стоял в глазах животных.

– Да пусть эти дьяволы носятся, пока не вымотаются! – в отчаянии крикнул Трэй.

Но прошло несколько часов, пока стадо не обессилело настолько, что не могло больше двигаться. Люди уже вздохнули с облегчением, как вдруг услышали три выстрела, прозвучавшие через равные промежутки времени.

Это был сигнал бедствия. Три выстрела означали, что кто-то погиб.

Ковбои под предводительством Трэя ныр­нули в серую непроницаемую мглу. Такие вещи нередки, если стадо охватывает паника.

У Трэя упало сердце, когда он увидел одно­го из своих людей, склонившегося над изуродованным, деформированным телом. Сойдя с коня, он тут же поспешил к лежавшему на земле человеку и присел над ним на корточки.

– Это Смитти, – сдавленно произнес один из ковбоев. – Они его раздавили насмерть.

Трэй продолжал смотреть на то, что когда-то было Смитти. Он знал этого трудягу-парня. Ему было лет тридцать или около того, назы­вали его, в основном, по имени. В этих суро­вых местах спрашивать фамилии было не при­нято – дело это считалось сугубо личным. Кто знает, может, человек не в ладах с законом? И если у этого Смитти и были какие-нибудь родственники, то о них наверняка никто ни­чего не знал.

Трэй расспросил стоявших, не знает ли кто-нибудь родителей парня, которым следовало бы сообщить о случившемся, но ни один из них ничего вразумительного ответить не мог.

Он поднялся.

– Сэт, утром, сразу после завтрака, погру­зишь Смитти к себе и давай отправляйся в Джулесберг. Займешься его похоронами, – рас­поряжение было дано ковбою, в чьем ведении находился грузовой фургон.

Джиггерс даже в такую мокроту умудрился развести костер, прикрывшись от ветра бортом повозки. Вскоре все почуяли такой запах, от которого у них слюнки потекли, и молчаливой вереницей, каждый со своей жестяной миской в руках, потянулись к костру. В черных дожде­виках они походили на стаю ворон, слетевшихся к одному месту в поисках еды. Вскоре в огромном кофейнике не осталось ни капли, и пришлось ставить на огонь еще один.

Как Трэй и предполагал, стадо вымоталось и, теперь его не смог бы обратить в бегство даже взрыв динамита. Потянувшись, он встал:

– Думаю, теперь нам уже ничего не грозит, так что пару часиков и подремать не грех.

Не успел он договорить, как люди стали доставать и раскатывать свои одеяла, стараясь к при этом не задеть обернутое в плед неподвижное тело их погибшего товарища.

Трэй расположился на своем одеяле под грузовым фургоном, оставив место и для Джиггерса. Неподалеку затухал костер, а над ним нависла сырая, непроглядная тьма. В изгибах дыма, поднимавшегося от костра, ему вдруг привиделась худенькая, стройная девушка с зелеными глазами и полными, красными губами. Интересно, как же она добралась до ранчо? И как с ней обошелся этот дьявол, его отец?

«Черт возьми, – подумал Трэй уже в полусне. – Не следовало ее посылать одну к этому подонку».

Лэйси, натянув поводья, подъехала к тому месту, которое должно было теперь стать для нее родным. Едва спрыгнув на землю, она тут – же угодила ногой прямо в глубокую лужу. Не обращая внимания на промокшие ноги, она бодро прошлепала к повисшей на кожаных за­весах двери. Когда девушка зашла внутрь, глаза ее широко раскрылись от изумления – здесь кто-то был. Тот самый дружелюбный незнако­мец, недавно объяснявший ей, как сюда про­ехать, сидя на корточках, пытался развести огонь в ржавой железной печке.

Приветливо улыбнувшись ей, он сказал:

– Закрывайте, закрывайте дверь! Вы же не хотите, чтобы этот «особняк» залило до потолка.

После того как Лэйси с большим трудом затворила дверь, он объяснил:

– Я так и знал, что этот старый негодяй отправит вас сюда, поэтому решил прийти, чтобы развести огонь и прогреть эту халупу. Меня зовут Мэтт Карлтон, – это так, к слову.

Они поздоровались. Девушка протянула озябшие руки к плите и стала согревать их.

– Что значит «знали»? А это что, разве не дом Трэя?

Мэтт Карлтон покачал головой:

– Трэй живет на ранчо. А это так, лачуга, что-то вроде сторожки. Здесь иногда ночуют ковбои, перегоняющие стада.

Лэйси смущенно покачала головой:

– А почему мой свекор послал меня сюда?

– Из желания хоть как-то отомстить Трэю за то, что тот решил жениться на вас. Дело в том, что у него была на примете жена для своего сына.

Девушка едва заметно грустно улыбнулась:

– Ее, случайно, не Руби зовут?

– Именно. А вы с ней, что, уже успели познакомиться на ранчо?

– Вы имеете в виду, представили ли нас друг другу или нет? Нет. Просто мистер Сондерс называл ее Руби. Она и открыла дверь, а потом подсказала ему, чтобы я сюда отправлялась. К Трэю, как она выразилась.

– Это в ее духе, – презрительно проком­ментировал Мэтт. – Это такая же дрянь, как и сам Булл. Так что вам лучше с ней не свя­зываться, дорогая. Она не упустит случая, что­бы сделать вам подлость. Эта Руби спала и видела, как бы поскорее выскочить за Трэя, не меньше, чем сам старик Сондерс.

Лэйси криво улыбнулась:

– Сдается мне, что меня ждут веселые вре­мена.

– Все переменится, как только вернется Трэй, – уверил ее Карлтон. – Вы вернетесь на ранчо. Он уж позаботится, чтобы Булл не рас­пускался по отношению к вам.

Девушка сильно сомневалась, что так оно и будет. Просто Мэтту не были известны обстоятельства их женитьбы. Не знал он и того, что она с Трэем жить не собиралась, по крайней мере, до тех пор, пока он не прекратит таскаться по публичным домам. Пусть любви между ними и не было, но Лэйси, во всяком случае, обет верности, данный ему, нарушать не собиралась, и ждала того же от своего мужа. Ей никак не хотелось становиться ни посме­шищем для всей округи по причине распутст­ва супруга, ни объектом для людского сочувствия.

Мэтт подбросил в печку поленьев, но, несмотря на то, что она раскалилась докрасна, теплее не становилось. Стены светились от трещин, из которых дуло.

– Послушайте… – он помолчал, – как вас зовут?

Лэйси, усмехнувшись, назвала себя.