Кристин Кайл - Воин-любовник

После того как он помог ей похоронить птичек, так трогательно успокаивал ее, она опрометчиво решила, что его неприязнь постепенно проходит. И зря!

– Роберт, ты не видел сегодня капитана Тальберта? – спросила она попавшегося ей навстречу дворецкого.

– Полагаю, вы найдете его в бальном зале, мисс Метан.

– Что он там делает? – спросила она, удивленно вскинув брови.

– Не берусь утверждать, – с какой-то заминкой проговорил Роберт, поглаживая рукой и так безукоризненно завязанный галстук, – но похоже, это какой-то вид гимнастических упражнений. – Он определенно был обескуражен этим, поскольку не любил, когда в его владениях происходило нечто, чего он не мог объяснить.

Она ничего не поняла. Но, надо сказать, она любила загадки.

Заинтригованная, Мег поспешила к бальному залу. У запертой двери она остановилась и прислушалась; Из зала доносились приглушенные звуки, как будто кто-то с силой топал по твердому полу. Ее любопытство возросло.

Рука девушки потянулась к украшенной завитушками медной ручке. Пальцы дрожали, потому что Мег понимала, что поступает некрасиво, – надо было хотя бы постучаться или другим способом обозначить свое присутствие. Но тогда он прекратит свои занятия и она упустит возможность раскрыть какие-то тайны Тальберта.

Да и что может быть хуже того, что она сотворила – ворвалась к нему в баню? Ведь не прыгает же он сейчас голым в бальном зале?

Он действительно не был нагим – только полуобнаженным, что она смогла заметить сквозь узкую щелку, когда чуть-чуть приоткрыла дверь.

На нем были широкие штаны, черные, как и его распущенные волосы. Ноги были босы.

Меган с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть. С мечом в руке Тальберт двигался по комнате с таким самозабвением, что даже не заметил, что у него появился зритель. Он явно находился здесь уже давно. Мокрые и блестящие от пота волосы слиплись, пот покрывал и тело, собираясь в капельки и тонкие ручейки, которые стекали на пол. Но казалось, что эти упражнения ему нисколько не трудны – с такой бешеной скоростью и необыкновенной легкостью он обращался со стальным катаной.

В полутьме бани, когда он расслабленно лежал в чане с водой, его широкая грудь и плоский живот говорили о его силе, но Мег не могла себе представить, насколько отличается отдыхающее тело от работающего.

Каждый мускул жил своей жизнью, упруго перекатываясь под кожей. Яркий свет, который был бы убийственным дня самолюбия большинства не столь совершенно сложенных мужчин, лился из высоких окон и играл на всех выпуклостях и впадинах его тела. Несколько тонких белых шрамов пересекали его грудь и плечи, в разных направлениях, привнося особый налет мужественности их обладателю.

Тальберт сделал глубокий выпад. Катана просвистел, разрубая воздух. При гибком движении ног на штанах около талии мелькнуло что-то светлое. Не совсем цвета слоновой кости, но… О Боже!

Мег широко раскрыла глаза.

Это белая кожа, контрастирующая с загорелыми местами на его теле. Мешковатые штаны Джейка имели необычный покрой: по бокам шли разрезы длиной примерно с ладонь, а поверх них на талии находились завязки, с помощью которых штаны крепились на бедрах. Даже полуслепая старуха догадалась бы, что под штанами не было ничего… кроме физических достоинств, которыми его наградил Бог. Меган стала лихорадочно двигать руками в поисках веера, чтобы охладить горящие щеки. Она прикусила губу, чтобы избавиться от внезапно возникшей дурноты.

Хотя Меган была воспитана в строгих правилах, сейчас она не могла отвести взгляд от полуодетого молодого мужчины – недопустимое поведение для приличной девицы. Во всяком случае, скромницы, к которым испытывает симпатию Тальберт, в лучшем случае лишились бы чувств от такого удара по их слабым нервам.

А вот Меган никто и никогда не мог бы назвать кисейной барышней. И капитану будет хорошим уроком, если она рассмотрит его поближе – этим она отплатит ему за то, что он посчитал ее недостойной японских женщин. Да и потом, когда у нее еще будет возможность утолить свою страсть ко всему прекрасному, понаблюдать за живой скульптурой в движении… понаблюдать за ним?

Она еще немного приоткрыла дверь. Тальберт казался настолько погруженным в свой собственный мир, что не обратил внимания на легкое движение, идущее от двери.

Он напоминал ей горный поток – то покрытый пеной от бурного течения, то прозрачно-гладкий, как кристалл, но постоянно переменчивый. Иногда Джейк действовал, катаной, как настоящим оружием, крепко сжимая его в руках, рубя им сплеча. Иногда же он работал с ним, как жонглер, вращая рукоятку вокруг руки, перехватывал ее, на мгновение заставляя меч повисать в воздухе, и тут же резко менял направление удара.

Мег была зачарована мастерством, мощью и смелостью этого никогда не виданного танца.

Тальберт же вовсе не выглядел удовлетворенным своими действиями. Его лицо со сдвинутыми бровями и сжатыми губами являло удивительный контраст с мягко-гуттаперчевым телом. Суровый взгляд серых глаз словно пронзал воображаемого неприятеля.

Мег почувствовала дрожь. Теперь она видела уже не упражнения, не тренировку. Это был поединок, это было возмездие. Гнев растекался вокруг него мощными валами.

Кто мог пробудить в нем такую ярость? Тот человек, который когда-то, много лет назад, похитил его мечи? Или она сама – за то, что потребовала стать телохранителем в качестве платы за возвращение его клинков?

Тальберт кружился на месте, вращая меч с таком скоростью, что клинок потерял четкие очертания. Потом он вдруг схватил катану так, что его острие оказалось направленным вниз, упал на одно холено и. вонзил меч в пол. Дерево треснуло со звуком, похожим на пистолетный выстрел.

Мег отпрыгнула и прижала руки к груди. Она видела, как он обеими руками взялся за рукоятку и склонился над мечом. Его влажная кожа сверкала в лучах солнца, ребра ходили ходуном под кожей, когда он жадно глотал воздух.

Мгновением позже он откинул голову назад. Черные волосы каскадом рассыпались по спине, как грива дикого животного. Толстые сухожилия обрамляли колонну его шеи.

Раздался стон, глубокий, полный боли. Казалось, с этим стоном из груди рвалась его душа.

Мег отпрянула и прижалась спиной к стене. Ее сердце бухало в груди, отдаваясь стуком в ушах, кровь шумела, как волны прибоя, ударявшие о берег.

Шок сменился странным возбуждением. Она почувствовала себя возрожденной, полной энергии. Теперь Тальберт перестал быть для нее загадкой.

Она-то думала, что он холодный, грубый мужчина не желающий видеть уродливых и страшных черт окружающей жизни. Что он черств и не способен ничего и никого любить.

Совершенно незнакомый человек оказался теперь перед ней – человек, разрываемый на части горем и болью, спрятавший свои чувства за маской равнодушия так глубоко, что никто вокруг не смог разглядеть даже малейшего движения его души.