Саша Карнеги - Знамя любви

– Послушайте-ка.

Со стороны запада доносились пока отдаленные, но слышавшиеся все более явственно, а следовательно, приближавшиеся, звуки барабанов и дудок.

– Ришелье!

– Наконец-то он нашел в себе силы оторваться от парижских красоток и явиться!

Вскоре на открытом участке дороги под ними показалась голова подступающей колонны.

– Боже правый, какой сброд! – расхохотался Жак. Луи с потемневшими от гнева глазами вскочил на ноги.

Люди шли не в ногу, более того, не соблюдая никакого подобия строевого порядка. Одни орали песни во всю глотку, другие отпускали непристойные шуточки. Офицеры скакали верхом вдоль колонны и подталкивали солдат шпагами в ножнах, стараясь восстановить некое подобие строя.

– Ты только взгляни. Пол-Европы на их спинах, Многие из людей Ришелье сгибались под тяжестью огромных мешков: из походных ранцев торчали горлышки бутылок. То и дело какой-нибудь солдат, еле держащийся на ногах, отставал от товарищей и падал на дорогу или поливал ее рвотой. Рваную дробь перекрыл выстрел – это кто-то разрядил мушкет в вечерний воздух. Де Вальфон нахмурился и стиснул зубы, наблюдая жалкое шествие.

– Так вот почему месье герцога называют крестным отцом мародерства! «Женщины, вино, добыча» – таков его военный девиз, – улыбаясь во весь рот, сказал Жак.

– А у тебя какой девиз? Иной? – поинтересовался Генрик и поднял свой стакан за солдат, проходивших под ними. Через минуту он сухо добавил: – Теперь победа обеспечена! Длинноносый обхохочется.

– Нам позарез нужны воины, – с холодной яростью произнес де Вальфон, – а они посылают этот сброд, толпу необученных мужиков во главе с пьяными хлыщами, которые позорят французский мундир, – он резко повернулся на каблуках и зашагал к ферме.

– Тут явно не до смеха, месье Бофранше, – улыбнулся глазами Генрик.

– Какой уж может быть смех, месье Баринский! – подхватил Жак, и оба впились глазами в выкатывающийся из-за поворота на дороге бесконечный обоз высоко нагруженных телег.

– Быть может, мы слишком строги с нашими рядовыми, а, месье Бофранше?

– Именно об этом я и подумал в тот миг, когда... – договорить он не успел: над их головами пронеслась пуля, краем едва задела лежавший между ними камень и со свистом пролетела к ферме. На секунду их лица окаменели, затем оба переглянулись и расхохотались.

– Мы, видно, проделали столь долгий путь лишь для того, чтобы один из пьяных оборванцев Ришелье отправил нас преждевременно на свидание с Творцом.

– «Пьяному оборванцу», как ты изволил выразиться, может, не по душе наша форма, – заявил Генрик.

– Знаешь, что я подумал? – задумчиво произнес Жак. – При первом же залпе этот отряд превратится в стадо, наложит полные штаны и заблюет все поле брани.

Он поспешил вслед за Луи и положил руку ему на плечо. До Генрика донеслись его слова:

– Не волнуйся, Луи. Мы и без их помощи разобьем пруссаков.

Генрик продолжал лежать и наблюдать за тем, как солнце зажигало поочередно верхушки берез ярким золотым огнем. Затем оно медленно перебралось на противоположный склон холма и там погасло. Генрик поднял шпагу и направился к ферме. Из дома доносился смех друзей, и он вдруг почувствовал, сколь близки ему эти двое, с которыми он вот уже пять лет как неразлучен.

«Если уж человеку приходится идти на войну, то только вместе с такими людьми, как эти», – подумал Генрик. Он вошел в дом и присоединился к сидящим за столом.

Король Пруссии Фридрих не смог воспрепятствовать объединению союзных армий под командованием герцога де Субис и саксонца Гильдбургхаузена. Пройдя еще семьдесят миль, они в октябре того же года встретились на земле Саксонии. Второго ноября объединенные силы союзников численностью пятьдесят тысяч человек заняли позиции близ Мейхельна в ожидании дальнейшего развития событий.

В нескольких милях к юго-востоку от них между деревнями Бедра и Росбах стали двадцать тысяч пруссаков под командованием самого короля Фридриха. Всего лишь двадцать тысяч, но еще дальше на восток между возвышенностями Янус и Полцен, у подножия которого дремало маленькое селенье Росбах, пряталась, также ожидая приказа, тяжелая кавалерия под командованием неистового Зейдлица.

Пятого ноября на рассвете союзнические части двинулись со своих позиций на юг, в обход пруссаков, для чего вступили в узкое извилистое ущелье, делавшее петлю у Цейхфельда.

Рядовые, как обычно, не имели ни малейшего представления о том, куда и зачем их посылают. Они вскочили на заре по звуку горна, втиснули свои тела в стоявшие колом мундиры, построились и зашагали навстречу несильному, но обжигающему ветру. На минуту мелькнуло солнце, бившее прямо в глаза и обозначавшее таким образом направление их пути – на восток. Затем его затянули тучи, и солдаты склонили головы, спасаясь от мокрого снега. Он, однако, вскоре исчерпал свои силы, вышло солнце и согрело солдат. В их рядах послышались шутки и смех, каждый обещал соседу к концу дня богатую добычу и реки вина, ибо безошибочный инстинкт человека на войне подсказывал им, что в этот день они, наконец, встретятся со своим противником на поле брани.

Но одного он не мог им подсказать, а именно, что Фридрих самолично наблюдает с колокольни Росбаха за их продвижением, что ему помогло солнце, услужливо блеснувшее на их длинных штыках в тот самый момент, когда они заходили в ущелье, и что конники Зейдлица уже в седле и подтягиваются как можно ближе к возвышенностям у Росбаха.

Передовые части французской пехоты остановились у обочины дороги, ожидая, что им принесет время после полудня. Встали они на небольшой возвышенности над деревней Росбах. Под ней, впереди французов, протекал ручей, за которым виднелось несколько холмов под общим названием Янус. Из труб нищих хибарок Росбаха валил дым, но иных признаков жизни не было заметно. Солнце зашло, и к северу от Росбаха, где за взгорками засели пруссаки, собирались тучи.

С их стороны задувал ледяной ветер, и солдаты, ругая его на чем свет стоит, то били для согрева ногой об ногу, то хлопали себя руками по бокам. Без особого интереса наблюдали они продвижение союзнической кавалерии на правом фланге вниз, к ручью, и к селению Райхартверден, смутно проглядывавшему сквозь деревья. Между кавалерией и пехотой стояла французская гвардия в красных мундирах, там же, эскадрон за эскадроном, занимали позиции австрийские части под командованием Бретлаха и Траумансдорфа.

Даст Бог, они сделают всю грязную работу за нас, – от всего сердца пожелал бравый солдат.

– Это чтоб девушки потом говорили, что победу завоевали кавалеристы? – улыбнулся ему Генрик.

– Ах, пусть говорят, что им в голову взбредет, лишь бы вернуться к ним потом.