Мэнделин Кей - Бесценная

Карлтон одарил Либерти колючим взглядом, после чего переключился на Эллиота, занятого в тот момент развязыванием бечевки, которой была перехвачена стопка бумаг:

— Мне следовало бы выпроводить вас отсюда.

— Возможно, — ответил Эллиот, раскладывая на столе бумаги.

— Что это у вас? — поинтересовался Карлтон, тыча в них пальцем.

— Либерти сейчас вам все объяснит, — произнес Эллиот и развалился на диване. — Ей известно, что это такое, — добавил он, лукаво глянув в ее сторону.

Либерти улыбнулась ему в ответ. Эллиот не случайно перепоручил ей это, тем самым вернув ей веру в собственные силы и сознание собственного достоинства, которое Карлтон и его маменька попирали. Когда Дэрвуд пообещал предоставить бумаги в ее полное распоряжение, Либерти тотчас догадалась, что означает его маневр. Эти бумаги олицетворяли собой ее независимость и стабильное финансовое положение. Наверное, от него не укрылось, что она, как никогда раньше, нуждалась в чьей-то поддержке и опеке. Именно поэтому она согласилась выйти за него замуж. А то, что содержалось в этих бумагах, служило ей залогом спокойного, обеспеченного будущего, какие бы неприятные сюрпризы ни преподнесла ей жизнь. Ховард почему-то не догадался завещать ей такой дар. Последние несколько недель доказали, в какой мере она была от него зависима. Если признаться честно, ей стало страшно за себя.

Вот почему широкий жест со стороны Эллиота наполнил ее душу самой искренней признательностью. И хотя он то и дело пытался отшучиваться, Либерти угадала под этой поверхностной несерьезностью человека, отнюдь не равнодушного к ней. А сегодняшняя сцена явилась очередным тому подтверждением. Эллиоту не было никакой необходимости вручать ей эти бумаги при людях. Но им двигало стремление вселить в нее чувство собственного достоинства и превосходства, возвысить в глазах тех, кто привык унижать ее, кто привык помыкать ею.

Миллисент одарила Либерти взглядом, призванным испепелить негодяйку на месте.

— О чем вы говорите, Дэрвуд? Что такое, скажите на милость, ей известно?

— В этих бумагах, — спокойно произнесла Либерти, — содержатся все необходимые виконту сведения, чтобы убедиться, что Ховард оставил дела в весьма плачевном состоянии. Осталось только довести все до полного разорения. А эти бумаги — финансовый анализ балансовых счетов и бухгалтерских книг.

— Господи, этого еще не хватало, — пробормотал Уильям Хэтфилд, становясь белым как мел.

— Кроме того, — продолжила Либерти как ни в чем не бывало, — в них также содержится информация личного характера о Ховарде, из которой следует, что ни один инвестор более не захочет вкладывать средства в начатые им проекты. Имеется лишь капитал, чтобы расплатиться со всеми долгами, а вот на прибыль рассчитывать не приходится.

— Этого не может быть! — взорвался Карлтон.

— Почему же? — спокойно отреагировала Либерти. — Я говорила вам это с самого начала. Успех начатых Ховар-дом предприятий зависел в первую очередь от средств, вложенных инвесторами. Вы же из-за своего поведения лишились последних остатков уважения, какое еще могли питать к вашему семейству деловые партнеры. Никто из них не согласится ссужать деньгами человека, не способного ни контролировать свое поведение за игорным столом, ни удержаться от бутылки виски.

Грязно выругавшись, Карлтон вскочил с места:

— Как ты смеешь разговаривать со мной в таком тоне?! Ты представляешь, что я могу с тобой сделать?

— Ничего, — невозмутимо ответила Либерти и, пройдя через комнату, встала рядом с Эллиотом. — Потому что я и его милость намерены сочетаться браком.

Спустя десять минут, сидя в карете напротив Либерти, Эллиот все пытался и никак не мог подавить в душе и теле восхищение этой смелой женщиной. Изящно она раздавила этого слизняка Карлтона!

У Эллиота кружилась голова от одного только воспоминания о близости с ней. Вот уже несколько дней он постоянно мысленно созерцал ее: выражение лица в те мгновения, когда она млела в его объятиях. Даже накануне ночью, когда Либерти не на шутку перепугала его, забравшись в дом к Брэкстону, он едва мог устоять перед искушением. Ему хотелось вновь увидеть ее черты, преображенные сладкой мукой и истомой, чтобы наконец завершить то, к чему он только приступил! В результате Эллиоту приходилось вести нескончаемую борьбу с собственным телом, то и дело напоминавшим ему о неудовлетворенном желании. Мысль о том, что сегодня ночью она будет принадлежать ему, довела его за день едва ли не до помешательства. Гаррик же то и дело довольно язвительно подшучивал над его приготовлениями к предстоящему бракосочетанию. И вскоре понял, что ему, по всей видимости, лучше вести с другом серьезные разговоры. Но с другой стороны, забавно было наблюдать, как Эллиот томится любовной жаждой.

В одном, правда, Гаррик, кажется, совершенно прав. До сих пор его жизнь была предсказуема, если не откровенно скучна. Радость приносило только приобретение вещей и обладание ими. Эллиот уже не помнил, когда в последний раз позволил себе провести время в обществе человека, от которого ему не было нужно ничего, кроме радости общения. А вот Либерти — совсем другое дело. Рядом с ней Эллиот, словно изголодавшись по нормальным человеческим отношениям, готов был провести целую вечность, но и вечности сейчас ему показалось бы мало.

Пока они ехали по запруженным лондонским улицам, она с интересом наблюдала за ним.

— Я рада, что у вас превосходное настроение, Дэрвуд.

— Вы правы, хотя, признаться, я не ожидал, что вы выберете для брачной церемонии черное платье.

— Так же, как и вы. — И она жестом указала на его костюм.

— Мне так полагается.

— И вы всегда с готовностью стремитесь соблюсти апарансы? — Либерти не удержалась подпустить шпильку. Эллиот нагнулся к ней:

— Принимаю к сведению, Либерти. Тем не менее смею подозревать, что у вас имеются серьезные опасения относительно сегодняшнего вечера.

— А у вас нет?

— В принципе нет. Я вполне уверен в том, чего хочу. — В тусклом освещении кареты он всмотрелся ей в лицо. — Более того, я уверен в этом с того самого дня, когда сделал вам предложение.

— Что ж, в таком случае я вам завидую. — Она делала вид, что не замечает его напряжения.

— Безусловно, это не так уж плохо. В конце концов, нам ведь предстоит бракосочетание, а не публичная казнь.

— Милорд, боюсь, вы не представляете себе, что все это для меня значит! Я согласилась стать вашей женой потому, что человек, которого я привыкла считать своим другом и благодетелем, не оставил мне иного выбора. В глубине души я понимаю, что ослушалась Ховарда, согласившись выйти за вас замуж, и в то же время не могу избавиться от чувства, что предал меня Ховард. Изучая состояние его дел, убедилась, что меня обманывали. Всякий раз, как оказываюсь в вашем обществе, я почему-то чувствую, что не принадлежу себе самой. Словно это не я. Будь вы на моем месте, признайтесь, вам было бы хоть немного страшно?