Мэнделин Кей - Бесценная

— Надеюсь, ты догадываешься, какую веселую жизнь мне устроила? Мне надо было догадаться об этом еще в тот день, когда ты попросила у меня сигару. Уже тогда я должен был предвидеть, что меня ждет впереди.

— Я никогда не обещала тебе спокойную жизнь.

— Да, миледи, избежать хаоса не удалось. Ты втянула меня в опасное приключение, причем не одно.

— И в награду за все страдания, — добавила Либерти с несчастным видом, — ты лишился того, о чем мечтал столько лет.

Эллиот глубоко вздохнул.

— Выслушай меня, Либерти. Я знаю, что не наделен даром красноречия, поэтому речь моя, возможно, будет сумбурной и сбивчивой. Когда-то я думал, что если буду обладать всеми сокровищами мира, то стану счастлив. Арагонский крест был для меня символом всего того, к чему я стремился.

Либерти почувствовала, как затрепетало в груди ее сердце:

— А теперь?

— Ты веришь мне?

— Безусловно, — ответила она.

— Ты любишь меня?

Боже, чего стоил ему этот вопрос!

— Я давно люблю тебя, Эллиот!

Его глаза засверкали от упоения любви.

— Тогда ты и есть мое главное сокровище. Он поцеловал ее, и впервые Либерти позволила себе поверить, что в конце концов все будет хорошо.

За бурными событиями, произошедшими на мосту через Темзу, последовал месяц относительного спокойствия. Либерти наконец закончила объединение двух коллекций — Ховарда и Эллиота. Часть вещей они с Дэрвудом продали, часть вернули Карлтону. Эллиот нанял работников, чтобы они расширили библиотеку — для поступивших книг понадобились дополнительные стеллажи, шкафы и полки.

С открытием Хрустального дворца у них появились новые возможности. Под мудрым руководством леди Эстерли Либерти даже сумела дать несколько званых вечеров, о которых потом говорил весь свет. Вскоре она превратилась в хозяйку одного из самых модных салонов в Лондоне.

Эллиот по-прежнему занимался финансовыми делами и даже — вот уж поистине чудо! — помог Карлтону довольно успешно вести дела в мутных водах международной торговли. Календарь их вечеров, приемов, раутов становился все более напряженным, однако, как только взоры общества обратились к другим развлечениям, Либерти почувствовала, что может наконец уделять больше времени мужу. Со свойственной ей легкостью она, казалось, забыла о том, что когда-то говорили в свете по поводу ее отношений с Ховардом и о ее браке с Эллиотом. Когда же сама королева наградила Эллиота орденом Подвязки за помощь принцу-консорту Альберту в деле организации промышленной выставки, общество встретило их с распростертыми объятиями.

Либерти нашла успокоение для души, всецело предавшись работе. У нее было время поразмышлять о не столь давних событиях, простить и попрощаться с Ховардом. Если бы не легкая печаль и грусть из-за отстраненности Эллиота, жизнь ее можно было бы назвать счастливой во всех отношениях. Когда она показала Эллиоту письмо Ховарда, он проявил редкое для него понимание. Даже позволил ей повесить портрет Ховарда в библиотеке. Либерти сочла это решение великой жертвой с его стороны.

И все же, хотя ночи их были по-прежнему бурными и страстными, как и раньше, Эллиот, казалось, что-то скрывал от нее. Либерти не сомневалась, что в тот день, когда произошла сцена на мосту, он по-настоящему любил ее. Она видела любовь в его глазах! Более того, Эллиот с легкостью забыл об Арагонском кресте. Но слов любви она от него так и не услышала.

Если не считать слов, произнесенных на мосту, Дэрвуд ни разу не признался, что доволен тем, как сложилась их совместная жизнь. Он будто поставил себе одну-единственную цель — отгородиться от окружающего мира, не соприкасаться с ним. Стоило Либерти задуматься об этом, как ей тотчас становилось страшно.

Но в этот день она отогнала от себя эту мысль. Среди принадлежавших Ховарду вещей она обнаружила нечто удивительное и не могла сдержать охватившего ее волнения. Нет, это обязательно нужно показать Эллиоту! Вот он обрадуется! Вещицу эту она отнесла ювелиру, чтобы тот ее почистил, а на следующий день забрала. Сидя в карете, что везла ее домой в Дэрвуд-Хаус, Либерти сжимала в руке драгоценную вещицу.

Она надеялась, что застанет Дэрвуда одного. Было бы обидно, если у него сейчас деловая встреча или даже Гаррик в гостях. Либерти не терпелось вручить Эллиоту подарок. Она так и не усвоила церемониалов, предпочитая импульсивные порывы. И хотя тем самым нередко выводила Эллиота из себя, он клялся, что ее выходки не дают ему скучать.

Карета остановилась у парадного подъезда, и Либерти взбежала по ступеням и остановилась в холле. От того, что она там увидела, тотчас замерла на месте.

— Вижу, ты вернулась, — произнес Эллиот.

Рядом с ним на постаменте высотой почти в девять футов стоял огромный хрустальный аквариум. Либерти уставилась на него во все глаза — никогда не видела она ничего подобного. Выполнен он был в виде слона, бивни и ногти массивных стоп позолочены. В солнечных лучах слон переливался и сверкал, словно гигантский бриллиант. И в этом огромном чудо-аквариуме плавала по крайней мере сотня рыбок.

— Откуда это?! Эллиот подошел к ней.

— Тебе нравится? Помнится, тебя в восторг привел один из аквариумов на выставке.

— Но тот был значительно меньше. Дэрвуд посмотрел на стеклянного слона.

— Согласен, да и формы другой. Этот сделали для меня по специальному заказу.

У Либерти зазвенело в ушах. Господи! Если она сейчас не скажет того, что хотела сказать, то потом ей просто не хватит смелости.

— Можно до того, как ты мне все объяснишь, и я кое-что тебе подарю?

— Что же? — Дэрвуд изумленно выгнул бровь. Либерти развернула упаковку.

— Помнишь, в тот день на мосту ты сказал мне, что тебе больше не нужен Арагонский крест? Знаешь, я тебе тогда не поверила.

— Я не говорил, что не хотел бы иметь его в своей коллекции.

— Верно, — произнесла Либерти, снимая с сокровища в руке атласный лоскуток. — Думаю, тебе будет приятно узнать, что Ховард перехитрил нас обоих.

На ладони у Либерти лежал подлинный крест — об этом недвусмысленно свидетельствовало клеймо на обратной стороне.

— Такое впечатление, будто Ховард постоянно опережал нас на шаг. Подлинный крест был спрятан в коробке из-под сигар, между первым и вторым дном. Тот, что упал в Темзу, — подделка.

Эллиот взял вещицу у нее из рук и взвесил на ладони.

— С трудом верится.

— Я возила его к ювелиру, — пояснила Либерти, — и он подтвердил, что вещь подлинная.

Дэрвуд несколько секунд внимательно разглядывал крест:

— Не ожидал, что он станет моим. Либерти сделала глубокий вдох, приготовившись сказать то, что уже давно собиралась:

— Надеюсь, ты понимаешь, что это значит?