Сюзанна Келлс - Последнее прощение

— Как, уже? — Деворэкс поставил бутылку. — Ну что же, вы едете в Голландию. Попрощайтесь с сэром Гренвиллом. Больше вы его не увидите.

Кэмпион не попрощалась. Она встала, Тоби взял ее за локоть, но она помедлила еще секунду и улыбнулась Эбенизеру:

— До свидания, Эб.

Его темные глаза сверкнули ненавистью.

Она продолжала улыбаться:

— Когда-нибудь мы станем друзьями.

Он презрительно ответил:

— Ты будешь гореть в аду, Доркас.

Она оставила своего брата под надзором людей Деворэкса и вслед за полковником шагнула в лунную ночь. Два солдата сняли поклажу с вьючной лошади и понесли к воде.

Рокот волн стал совсем громким. Прибой казался Кэмпион белой полосой, прорезавшей темноту. Полосой, которая то искривлялась, то ломалась, то утолщалась, то утончалась. Она запахнула накидку поверх печатей.

Деворэкс стоял на низкой земляной насыпи, бывшей некогда римской стеной, высматривая что-то в темном море.

— Мы часто используем это местечко.

Кэмпион поняла, что он имеет в виду шпионов короля, которые курсировали между Англией и Голландией. Деворэкс что-то увидел.

— Пойдемте.

Он повел их к воде, давя каблуками ракушки, обозначавшие границу прибоя. Сильно пахло водорослями.

Кэмпион различила большой корабль с тускло освещенными окнами на корме, а намного ближе гребцы вели к берегу лодку. Вода покрывалась белой пеной там, где они погружали весла. Деворэкс указал на корабль:

— Это «Скиталец», корабль Мордехая. В команде только его люди. Можете им доверять.

— Так же, как мы доверяли вам? — лукаво спросил Тоби.

Деворэкс расхохотался:

— Так же, как доверяли мне.

Кэмпион посмотрела на помрачневшего полковника. Луна посеребрила волосы, бороду, большую пряжку на кожаном поясе, к которому был прикреплен меч.

— Спасибо.

— Вы уж, наверное, устали меня благодарить, — засмеялся он. — Вы позволите, сэр Тоби? — И, не дожидаясь разрешения, сгреб Кэмпион в охапку и двинулся по мелкому прибою. Он крикнул что-то на непонятном языке, получил радостный отклик, а потом лодка развернулась кормой к Кэмпион, и Деворэкс опустил ее внутрь. Тюки были перегружены, и Тоби перелез через транец. С эссекских болот дул холодный ветер. Волны то поднимали, то опускали суденышко, робко ударяясь о доски.

Деворэкс посмотрел на Кэмпион:

— Скажите Лопесу, что я убил Кони.

Она кивнула.

— И расскажите ему, что еще я сделал.

— Расскажу.

Деворэкс открыл сумку и бросил Тоби квадратный сверток.

— Это Мордехаю Лопесу. Не потеряйте и не намочите!

— Хорошо!

Деворэкс взял руку Кэмпион, притянул к себе и поцеловал.

— Хорошая ночь для плавания. — Он отпустил ее руку. Его люди уже вернулись к сараю. — Ну, с Богом!

Гребцы-голландцы погрузили весла в воду. Нос лодки рассекал волну, и брызги долетали до кормы.

Кэмпион обернулась. Деворэкс еще стоял в полосе прибоя.

— Мы вас еще увидим, полковник?

— Кто знает?

Голос снова стал резким. Лодка удалялась от него. Кэмпион уже видела за кормой белый, пенящийся след. Весла скрипели в уключинах.

Тоби обнимал ее. На воде было очень холодно. Справа море разбивалось на множество маленьких волночек, которые набегали на глинистый берег. Его рука крепко сжимала плечи жены.

— Рад, что он не оказался нашим врагом.

— Я тоже.

Она ощутила печати под накидкой. Они были в безопасности. Она везла их прочь от врагов, от войны, везла к наследству, которое отец так давно завещал ей. Она покидала Англию.

Она снова обернулась, но берег теперь лишь чуть проступал. Она видела резко выделявшийся на ночном небе заостренный шпиль старого сарая, но не могла разглядеть Вэвесора Деворэкса. Она как-то странно усмехнулась:

— Он поцеловал мне руку.

— Наверно, ты ему все-таки нравилась.

Лодка ударилась о борт «Скитальца». Мужчины подняли Кэмпион по шкафуту, сверху протянулись сильные руки и поставили ее на палубу. Она была в безопасности. От корабля пахло дегтем и солью. Ветер трепал канаты на снастях.

Бородатый улыбчивый капитан провел их в просторную каюту на корме. Ее освещали фонари под колпаками, а мягкие сиденья создавали уют. Чтобы согреться, моряк дал ей корабельную одежду, пообещал накормить супом и попросил извинения за то, что отлучится поднять паруса.

Кэмпион посмотрела на Тоби. Предстоящее морское путешествие страшило и возбуждало ее. Они были одни. Они могли оглянуться назад, на прошедшую ночь, вспомнить свои страхи, поцелуи под дулом пистолета и тот удивительный миг, когда Деворэкс признался, что все еще остается человеком Лопеса. Кэмпион прошептала:

— Я тебя люблю.

По палубе у них над головой прошлепали босые ноги.

— Я люблю тебя, — отозвался Тоби.

Сверток для Лопеса он положил на стол и замер. На обертке было написано: «Леди Кэмпион Лэзендер».

— Это тебе.

Она затаила дыхание, потом похолодевшими пальцами дернула за веревки и разорвала бумагу. Внутри была лакированная деревянная — пяти дюймов высотой, шести — длиной — шкатулка с искусным металлическим замочком.

Она не почувствовала, как дернулся корабль, когда якорь высвободился из глинистого дна.

Открывая крышку, она уже догадалась, что обнаружит.

Внутри шкатулка была обита металлом и отделана красным бархатом. Для четырех печатей были сделаны четыре углубления, три из которых пустовали.

В четвертом — с цепочкой, замотанной вокруг выступающего стального кончика с гравюрой, — красовалась золотая печать святого Иоанна.

Она распахнула окно и закричала в ночь. Она кричала, как чайки на этом безлюдном берегу. Кричала болотам, солончакам, темной, неясной линии берега:

— Отец!

Кристофер Эретайн ее не слышал. Он стоял на берегу и смотрел, как корабль уносит к безопасным землям его дочь, окруженную любовью, которой он так страстно ей желал. Он смотрел, пока темный силуэт лодки не растаял во тьме.

Она была похожа на свою мать. Смотреть на Кэмпион — значило вспоминать ту давно ушедшую девушку, значило воскресить в душе боль любви и радости, воскресить воспоминания. Тысячу раз он уже собирался сказать Кэмпион правду и тысячу раз сдерживался. Но теперь она знала и могла, если пожелает, отыскать его. Она знала все.

Хрустя по ракушкам, он взобрался на горбатую насыпь. Он завидовал ее любви.

Эретайн вернулся в сарай, глаза казались студеными, как море. Он поднял бутылку, выпил и посмотрел на сэра Гренвилла.

— Теперь пришла твоя очередь, Кони.

Сэр Гренвилл вздрогнул от предательской рези в животе. Но надежда еще теплилась.

— Разве мы не можем поговорить, Деворэкс? Здоровенный солдат расхохотался.

— Деворэкс! Забыл меня, да? Ты помнил обо мне только, пока я был молод, пока тебе хотелось уложить меня в свою постель. Помнишь, как велел нарисовать мой портрет поверх Нарцисса? — Деворэкс рассмеялся над бессильно обмякшим телом адвоката. — Картина все еще у тебя, Кони? Ты глядишь на нее и мучаешься желанием?