Марша Кэнхем - Таинственный всадник

Редкая, почти детская улыбка скользнула по лицу Тайрона, когда он остановился недалеко от дома Дорис Райли и наблюдал, как тает на земле лунная дорожка. В голове промелькнуло недавно виденное: поток света струится в открытое окно, освещает короткую влажную женскую сорочку, почти прозрачную, серебряные кудри… Рене д'Антон. Даже имя ее — экзотическое и невесомое. Ее глаза, когда она обнаружила его в тени комнаты, светились, ее губы были теплые и мягкие, почти бархатные, как он и предполагал, а ее тело… Ох… А если бы, целуя ее, он позволил своей руке коснуться ее упругой груди… стоял бы он сейчас здесь, вглядываясь в темноту?

Осколок луны исчез и, мигнув на прощание, оставил Тайрона наедине с иным видением — мужчина и женщина упали на атласную простыню… Лица двух воображаемых любовников прояснились. Она — французская красотка, а он — Эдгар Винсент. Но Рене извивается на постели не от удовольствия, а от боли. Он раздвигает ее бедра, а она не может даже сопротивляться, потому что ее запястья и лодыжки привязаны к кровати кроваво-красными лентами.

Тайрон оглянулся, глубоко втянул воздух и услышал реальный звук, который прервал поток его мыслей. Тайрон мгновенно метнулся в тень за дверным проемом. Он инстинктивно потянулся за пистолетом, но вспомнил, что оставил оружие в сумке, притороченной к седлу. В долю секунды он скатился по низким деревянным перилам и присел в кустарнике, избегая широкой полосы света из распахнувшейся двери. Зазвенел женский смех.

— Достаточно, — хохотала она. — Ты уже порвал одно из моих лучших платьев. На сегодня хватит.

— Я буду рад разорвать дюжину твоих платьев и куплю еще дюжину.

Тайрон почувствовал, как волосы встают дыбом. Он напрягся, когда увидел на веранде высокого здоровенного мужчину, который тащил лениво упирающуюся, смеющуюся Дорис Райли на воздух. Ее смех был приглушен поцелуем, и было слышно, как лопается очередной шов, и мужчина мнет чувственные груди Дорис.

Ее стон был наполовину искренним, наполовину профессиональным, она вырывалась у него из рук.

— Ты сказал, что должен ехать, — напомнила ему Дорис. — Два часа прошло с тех пор. Разве полковник не будет интересоваться, что с тобой случилось?

У мужчины был массивный зад, и казалось, что штаны вот-вот лопнут на нем.

— Да ничего, черт возьми, — усмехался он. — Этот ублюдок вообще не ждет меня в Ковентри до завтрашнего вечера. Почему это только он должен забавляться?

Дорис засмеялась и страстно притянула нетерпеливого любовника; она завизжала от восторга, когда он сгреб ее и потащил в дом, громко хлопнув дверью.

Тайрон ждал; его ладони стали влажными и холодными, а кровь бешено понеслась по жилам.

Это был Эдгар Винсент.

Отвлекшись от игры с Антуаном в шахматы, Рене посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке. Она была уверена, что уже полночь. Но оказалось, всего лишь десять часов вечера. Девушка убедилась, что часы идут, когда уловила слабое тиканье сквозь гудение огня в камине. Рене слышала и завывание ветра, его удары по стеклу, и едва уловимое урчание, когда пламя натыкалось на сырой фитиль. Время от времени слышался и еще один звук: слабое бульканье в животе Антуана — последствия вечерней трапезы.

Рене приходилось использовать как приправу одну горчицу, никаких других специй не было. Повар в Гарвуд-Хаусе редко рисковал выйти за границы привычного меню — вареное мясо и капуста, пюре из репы, зеленый перец, весьма, надо сказать, горький. Не способствовал хорошему настроению и воздух в спальне Антуана — здесь всегда стоял приторный запах горчицы. А после того вечера, когда он прятался под кроватью, у него появилась легкая лихорадка и сухой кашель. Два дня он лежал в постели с пластырями и горячими кирпичами, и лихорадка отступила под натиском бульона, приготовленного Финном, и крепкого травяного чая, но кашель оставался, и Рене волновалась, не задеты ли легкие, из-за слабости которых мальчик страдал в детстве.

Антуан постучал пальцем по краю шахматной доски, привлекая ее внимание.

Если ты намерена оставить свою королеву без прикрытия, я возьму ее, будь уверена.

Рене вздохнула, подалась вперед, чтобы дотянуться до обреченного коня, и вдруг свет, идущий от камина, словно переменил все на доске. Она увидела броню, щит, копье, плащ с высоким воротником и треуголку. Она отдернула руку и почувствовала озноб, несмотря на тепло, идущее от очага.

То, что казалось блестящим планом еще два дня назад, теперь виделось смешным и безрассудным. То, что казалось смелым и романтичным, стало скучным и примитивным. Нанять бандита украсть гарнитур «Кровь Дракона»? Надуть Роса и надеяться скрыться целой и невредимой?

Настоящее безумие.

Старлайт — вор и убийца. За две краткие встречи с ним она еще не смогла понять его натуру, и ей никак не сравниться с ним в смелости, сколько бы она ни открывала ему свою шею. Да, он говорит на хорошем английском, он подает руку даме, но это еще ни о чем не говорит — обыкновенное умение подражать господам. Откуда она знает, что он не устроит собственную ловушку Росу и не надует ее?

Рене снова и снова обдумывала свое положение, взвешивая все «за» и «против». Финн явно осуждал ее. Он предложил немедленно упаковать самые необходимые вещи, бросив здесь все остальное, сесть в карету и уносить отсюда ноги, да побыстрее. Они ускользнули от ищеек Робеспьера, заявил он, так что смогут улизнуть и от Роса с его волонтерами.

Но спорам был положен конец, когда утром Антуан проснулся в лихорадке.

— Ты едва открываешь глаза, — сказала Рене брату, играя с ним в шахматы. — Я удивляюсь, что Финн до сих пор не явился сюда и не выгнал меня.

Он пошел приготовить бульон. Антуан наморщил нос. Наверное, он не смог найти крылья летучей мыши и цыплячьи лапки, чтобы сварить в горшке.

Рене улыбнулась.

— От него тебе лучше, не правда ли?

В ответ мальчик снова наморщил нос. Дверь спальни открылась. Появился Финн с подносом, на котором стояла небольшая миска с бульоном.

От мощного запаха горчицы Антуан закатил глаза и умоляюще взглянул на сестру.

Ты не можешь сказать ему, что мне уже намного лучше?

Она покачала головой.

— Нам стоит слушаться Финна. Он занимался твоим кашлем и мокрым носом, когда ты был еще в пеленках, и я не собираюсь вмешиваться и злить его.

Я не кашляю, и у меня совершенно сухой нос. Посмотри.

Он повернулся к ней лицом, но Рене только улыбнулась.

— Может быть, завтра я спасу тебя от бульона из крыльев летучей мыши, сердце мое. Но сегодня вечером ты во власти Финна.

Она встала и принялась собирать разбросанные шахматы. Антуан откинулся на подушки в полном отчаянии.

Когда Финн прилепил на грудь Антуану свежий пластырь, Рене наклонилась и нежно поцеловала брата в щеку.