Симона Вилар - Майсгрейв

Эхин насупился и пошел прочь. А Дэвид заметил, что совсем неподалеку от него находится жестянщик Роб. Этот парень все время околачивался в толпе на берегу, успел уже распродать и обменять на выделанные шкуры и кожу часть своего товара и теперь паковал остатки товара в короб.

– Может зря мы ввязались в это дело в угоду Перси? – негромко сказал Роб Дэвиду. – Я давно живу а Хайленде и могу представить, что случится, если мы похитим Мойру. Помяните мое слово: когда Гектор Рой узнает, что его девка похищена, всего вереска Шотландии не хватит, чтобы мы смогли скрыться от его мести.

– Причем тут мы, Роб? Гектор Рой ни на миг не будет сомневаться, что его фейри похитил дерзкий Манро. И разве не это нужно Перси, чтобы в шотландском Нагорье разгорелась война?

– Да, из-за нее они и впрямь будут драться, – согласился Роб, потирая свою плешивую бороденку. – Но ведь эта Мойра… Вот уж ведьма, истинно ведьма. Бывая тут, я и раньше не раз замечал, как она использует свои чары. И глаза ее – главное оружие! Сперва просто посмотрит на тебя, словно случайно, и тут же растерянно отведет взгляд. Затем медленно, будто против воли, вновь смотрит на мужчину, но так, как если бы он был единственным в мире. О, любой от такого голову потеряет.

– Ты так говоришь, Роб, словно она и тебя очаровывала.

Роб чуть скривился.

– Эта Мойра никого не пропускает. Я видел, видел. Они тут все в нее влюблены – и Гектор Рой, и бывший констебль Мак Рэ, и нынешний. Я уже про Джона Киллина не упоминаю, но и он в сетях этой чародейки.

– Почему же тогда он согласился помочь похитить ее? – усмехнулся Дэвид.

– Просто он желает освободиться от нее. Ибо для него мука – смотреть, как каждый вечер Гектор Рой уходит в свои покои, обнимая Мойру.

В этот миг Дэвида отвлек какой-то шум в стороне. Клансмены громко приветствовали самого приближавшегося Гектора Роя.

Старый вождь появился во главе внушительной свиты, в окружении своих детей, жены и лейтахов. На берегу сразу заиграли волынки, люди стали шуметь, а воины принялись стучать оружием. В этом выражались их любовь и почтение признанному вождю клана.

Дэвид внимательно разглядывал прославленного Гектора Роя. Вождь был уже в летах, и первое, что бросалось в глаза при взгляде на него, это пышная седая грива волос, ниспадавшая на плечи и спину подобно накидке. Когда-то она и впрямь была рыжей, но сейчас из-за обилия седины казалась скорее розовой. Широкое мясистое лицо Гектора было обильно усыпано веснушками, брови совсем выцвели, а вот борода и пышные рыжие усы еще были яркими, куда рыжее поседевшей гривы.

Гектору Рою уже давно было за пятьдесят, его крупное тело указывало на пристрастие к обилию пищи, но стоило увидеть с каким величием он сошел с лошади, чтобы понять, что сил в старине Рое еще немало. Он был в клетчатой накидке и килте, его крепкие ноги обвивали крест-накрест ремни башмаков, а у плеча, где длинные волосы соприкасались с перекинутым через плечо пледом, сверкала позолоченная голова оленя – знак клана. И вообще он выглядел значимо и надменно, и Дэвид понял, почему старый вождь так почитаем здесь, – Гектор Рой полностью затмевал своего невзрачного ничем не примечательного племянника.

Однако сейчас Гектор держался с младшим вождем вполне миролюбиво. Когда тот подошел, старший МакКензи просто положил ему руки на плечи, и они облобызались, поздравляя друг друга со светлым Воскресением, – надо же было напомнить остальным клансменам и их женам, ради чего устроен сегодняшний пир. А потом Гектор шагнул к стоявшей неподалеку Мойре и с юношеской страстью впился в ее губы. Вокруг раздались веселые возгласы и добродушный смех. И что бы ни думали остальные МакКензи о любовнице своего вождя, сейчас они просто радовались, что он все еще сильный муж, все еще силен и пылок.

В стороне сходила с лошади законная жена Гектора Роя – тучная, обряженная в голубой клетчатый плащ женщина с бледным оплывшим лицом. Если когда-то она и была хорошенькой, то теперь ничего не напоминало об этом. Зато Дэвиду было забавно наблюдать, как эта госпожа Нэн приветливо держится с Мойрой, несмотря на то, что муж куда больше внимания уделяет юной красотке, нежели почтенной матери своих взрослых детей.

Позже, когда все расселись за столами и стали пускать по кругу заздравные чаши, Мойра по-прежнему следила за проведением пира, тогда как леди Нэн просто расположилась по правую руку от мужа, улыбающаяся и всем довольная. Дэвид подумал, что, наверное, хорошо жить с такой приветливой и благодушной женой. Казалось все, что ее интересовало в этот миг, это угощения на столе. И она сразу же взялась за жаренный окорок, еще до того, как гости закончили пускать по кругу чаши и говорить здравицы. Правда, ей пришлось отставить еду, когда поднялся суровый Тутило и принялся громко читать молитву. Шум тут же стих, все молитвенно сложили руки и усердно шептали, повторяя заученные изречения, пока священник не сказал свое последнее «Аминь!».

Горцы славятся гостеприимством, а уже то, что в гостях у них кроме Манро были еще несколько мелких вождей, заставило их постараться на славу, и теперь столы ломились от обильного угощения. Больше всего тут было мяса – свинина, оленина, говядина, кровяные колбасы, а также так называемый брот – мясной сок, считавшийся отменным лакомством. Было на столах и множество рыбы, тушеной, вяленой и жареной. Немало подавалось молочных блюд, брусков сливочного масла и всевозможных сыров, которым также отдавали должное. Скуднее всего было с хлебом. Горцы не были пахарями, считая копание в земле недостойным занятием, поэтому небольшое количество мучных изделий, припасенное для пира, выставляли лишь перед самыми прославленными воинами клана и гостями.

Дэвид, как и его спутники Орсон и Роб, были усажены неподалеку от Манро. Дэвид заметил, что Эхин и его дядя Ремси Хром от подобного изобилия на пиру даже приуныли, – их клан был куда беднее обласканных властями МакКензи. И все же они держались горделиво и с достоинством, неспешно ели, часто отказывались от того или иного лакомства. Зато их клансмены особо не чинились: дали поесть – надо есть, – и старательно налегали на еду. Тем более что приглашенный на празднество бард вовсю декламировал стихи о еде:

Такие чтения в начале пиршества служили у горцев признаком хорошего тона, как и уважения пирующих к самим бардам и чтецам. Один из них встал между столами и торжественно прочел родословную МакКензи, которая возводилась к самому Конаху МакКонаху, ставшему родоначальником клана триста лет назад. При этом много говорилось об оленьих рогах – знаке клана. Бард красиво и нараспев поведал легенду о том, как один из МакКензи спас от раненого оленя короля Александра III. Тогда им и были дарованы земли в местности, называемой Кинтайл, ну а в дальнейшем мощь клана росла за счет других кланов. Бард громко вещал о победах МакКензи, и это вызвало бурное ликование членов клана. Вновь стали наполняться кубки и рога, все пили за вождей клана, за именитых предков, а также желали здравствовать друзьям и соратникам славных МакКензи.