Бетина Крэн - Неотразимый обольститель

– Присцилла? – севшим голосом пробормотала она.

– Все в порядке, тетя Беатрис. – Голос девушки задрожал, и она сжала руки, когда все присутствующие обернулись к ней. – Это частично моя вина, и я хочу рассказать, что я...

– Нам надо видеть миссис фон Фюрстенберг! – появился Диппер. Они вдвоем с Шоти ввалились в зал, по очереди толкая какого-то человека. – Мы нашли его только что – вынюхивал тут под дверями!

Стиснутый между Диппером и Шоти, как ломтик колбасы между двумя кусками хлеба, неряшливого вида тощий человечек в поношенном сером костюме одной рукой придерживал видавший виды котелок, а второй прикрывал «фонарь» под глазом. Квадратная физиономия Диппера расплылась в улыбке, когда они с Шоти подтащили человечка к столу, поставили напротив Беатрис и с силой удерживали на месте.

– Это тот самый репортер? – Беатрис пришлось ухватиться за край стола.

– Арти Хиггинс, так он себя называет, – провозгласил Диппер. – Из... как его... «Нью-Йорк уорлд».

– Это абсурд! Что он здесь делает? – Линч указал на Хиггинса.

– Он не хотел идти, – пояснил Диппер, и все словно впервые заметили быстро темнеющий синяк под глазом Хиггинса. – Но мы убедили его, что так надо. – Он посмотрел на репортера. – Расскажи им, что рассказал нам.

– Не-е-т! – Хиггинс неожиданно вырвался и кинулся к дверям, но Диппер и Шоти поймали его и, несмотря на сопротивление, водворили на место. – Так нельзя – вы не можете меня заставить! Я представитель свободной прессы!

– Это не имеет к нашему делу абсолютно никакого отношения... – начал было Уинтроп.

– Это имеет самое прямое отношение, – заявила Беатрис. – Вы говорили, что существует огромное количество свидетелей – мужчин, которые видели, как я развлекалась в «Восточном дворце». Я утверждаю, что их только двое. – Она повернулась к Хиггинсу. – Пожалуйста, мистер Хиггинс... расскажите, как вы получили информацию, на основании которой написали свою статью.

Репортер злобно посмотрел на нее и поджал губы.

– Проглотил язык? – спросил его Диппер, крепче сжимая ему руку. – А только что чирикал, как птичка. Сказал, что услышал эту историю от одного парня... который подошел к нему в баре прессы на Тридцать четвертой улице.

– Предлагаю вам рассказать все, что вы знаете, Хиггинс, и помочь нам докопаться до правды, – заговорил Грэм. – Обвинения в клевете могут обойтись газете в сотни тысяч долларов издержек, а работодатели не нанимают таких репортеров, которые являются причиной судебного иска.

Корреспондент с яростью переводил взгляд с Грэма на Линча. Наконец, поняв, что помощи ждать неоткуда, он отрывисто сказал:

– Ладно, – и стряхнул руки Диппера и Шоти. – Это правда, – признался он. – В бар пришел человек и спросил бармена, не знает ли он кого-нибудь из репортеров. Тот указал на меня, человек подошел ко мне и сказал, что у него есть для меня история...

– Этот человек присутствует сейчас в зале? – спросила Беатрис.

Репортер заколебался, но Диппер и Шоти приготовились освежить ему память, и тогда он кивнул.

– Кто он?

Еще одна пауза, пока наконец Хиггинс не поднял глаза и не кивнул в сторону Линча.

– Вот он... там. Арчибальд Линч.

При наступившем всеобщем оцепенении Линч вздернул голову и, стараясь не замечать злых взглядов остальных директоров, принялся пояснять:

– Все было совсем не так. Я был в ресторане, а он подошел ко мне и стал задавать вопросы...

– Вы говорили еще с кем-нибудь из свидетелей, перед тем как написали статью? – спросила репортера Беатрис, не обращая внимания на Линча. – Вы говорили с кем-нибудь из «Восточного дворца»?

– Я все проверил, – защищался Хиггинс. – Я спросил, знает ли он еще кого-нибудь, кто мог бы подтвердить его рассказ. Он назвал мне имя, и я побеседовал со вторым свидетелем. Он подтвердил, что все это правда, поэтому я и написал.

– Имя второго? – В душе Беатрис словно сами собой связывались тугие узлы.

– Вот он. – Хиггинс кивнул на партнера Линча. – Гарольд Уинтроп.

– Кто-нибудь еще? – стараясь не замечать шипения Уинтропа и все растущего негодования директоров, спросила она. – Вы говорили с кем-нибудь еще до того, как написали статью?

Когда репортер покачал головой, она испытала чувство огромного облегчения.

– Других свидетелей не было. Только Линч и Уинтроп, – сказала Беатрис правлению. – Видите, чего они достигли? Они не смогли убедить вас проголосовать против меня и поэтому решили заставить сделать это. Как только вся история сделалась достоянием общественности, у вас не осталось выбора. – Беатрис повернулась к противникам. – А что потом? Кого следующего вы решите запачкать, рвясь к власти? Грэма? Райта?

– Что за бред – ведь она чувствует за собой вину, а нападки на людей, знающих о ней правду, – просто попытка отвлечь внимание от своего аморального поведения!

– Тогда назовите имена остальных свидетелей, видевших ее в «Восточном дворце», – заявил Грэм. – Мы сами обратимся к ним за подтверждением.

Линч в отчаянии посмотрел на Уинтропа, который залился краской, но ничего не мог сказать. Потом главный противник Беатрис оглядел пылающие гневом, обвиняющие лица коллег – членов правления и понял, что потерял даже ту слабую поддержку, которую имел.

– Мы ждем, Линч. – Грэм поднялся. – Имена свидетелей, которые, как вы настаиваете, вам известны. Уинтроп?

– Выходит, наше слово уже ничего не значит, – в ярости проговорил Линч, за руку таща Уинтропа к двери. – Идите вы все к черту... вместе с ней! С меня достаточно! Я выхожу из правления. И не вздумайте обращаться ко мне, когда ваши драгоценные акции обрушатся!

Они с Уинтропом прошествовали мимо Коннора, мимо охранника и сквозь толпу репортеров и служащих, собравшихся у зала заседаний. Секунду все смотрели на двери, за которыми они скрылись. Потом тишина взорвалась, и Грэм застучал молотком по столу, поскольку все заговорили одновременно.

Беатрис не знала, стоит ли радоваться всем этим признаниям. Она оглядела сидящих за столом, потом своих подруг-суфражисток, Присциллу и, наконец, Коннора. Неужели им все равно придется рассказывать правлению, что произошло на самом деле? И если придется, что это будет означать для него... для нее... для них?

– Джентльмены! – призвал к порядку секретарь Райт. – Думаю, из их поведения можно сделать вывод, что Уинтроп и Линч намеревались нанести урон власти правления тем, что сделали достоянием общественности ситуацию, которую мы уже обсудили и по поводу которой проголосовали. Они знали, что это пошатнет доверие корпорации и заставить нас отменить предыдущее решение. Какими бы ни были их мотивы...

– Их мотивы абсолютно понятны, – вмешался Коннор. – Их злобные нападки на миссис фон Фюрстенберг были частью плана, цель которого – захватить власть и диктовать свою волю правлению. – Он замолчал и посмотрел на Биби. – Миссис фон Фюрстенберг никогда бы не стала вести себя аморально или неэтично.