Бетина Крэн - Неотразимый обольститель

Щетка с плеском упала в ведро. Присцилла повернулась, глядя на Джеффри и видя его – по-настоящему – впервые.

– Как ты смеешь? – Она начала дрожать от того, что долго сдерживаемое негодование вырывалось наружу. – Ты вымыл всего несколько тарелок, а мы слышим только сплошные жалобы по этому поводу.

– А ты, наоборот, полностью погрузилась в это великое, благородное дело. Уж такая труженица, прямо Золушка! Ты больше не смеешься, даже не улыбаешься. Не позволяешь мне ни поцеловать тебя, ни даже прикоснуться. Вечно следишь за мной и приказываешь, словно я, – он махнул рукой, – маленький ребенок.

– Ну, если я так с тобой обращаюсь, то только потому, что ты... – Она замолчала, не договорив «так себя ведешь», но он понял все, как если бы она прокричала эти слова. – Я устала извиняться за тебя перед мисс Герхардт. Я устала от того, что мне приходится делать то, что просили тебя, и всегда заканчивать то, что ты начал.

– А кто тебя просит? Ты мне не мать, знаешь ли, – запальчиво проговорил он. – И не жена!

– Слава Богу!

Это вырвалось у нее непроизвольно. Но теперь она поняла, что где-то в глубине души уже давно так думала. Слава Богу, что она не его жена и не мать... и никто, кому пришлось бы хоть в чем-то от него зависеть. Слава Богу, что она увидела его таким, каков он есть на самом деле... не в освещенном луной саду и не в полумраке дома или кареты... а при свете дня.

Все должно быть только так, как хочется ему. Он думает только о своих удобствах, о своих удовольствиях, о своих драгоценных, потрескавшихся от воды ручках. Он сказал, что не стал бы говорить правду перед лицом членов правления... признаваться в том, какую роль сыграл во всей истории, случившейся с ее тетей. Где же его честь и прямота? Эти черты отсутствовали в его характере с самого начала. Она просто не хотела этого видеть.

– Ты что мне сейчас сказала? – прорычал Джеффри. Его лицо покраснело, кулаки сжимались. Он, казалось, готов был затопать ногами или упасть на пол в приступе ярости.

Присцилла отступила к дверям на один шаг... потом еще на один... и еще.

– По-моему, я только что сказала «прощай», Джеффри. И с избавлением тебя.

Беатрис весь день думала о Конноре и размышляла о том новом чувстве, которое поселилось в ее душе. Любовь! Все то, во что верила Присцилла, – пыл, страсть, очарованность, но и многое другое. Это узнавание того, как чувствует, о чем думает, что носит в душе другой человек – и восхищение им. Это понимание без слов и доверие, когда позволяешь другому человеку заботиться о тебе и помогать в тяжелую минуту. Это когда благополучие другого человека ставишь превыше собственного, когда раскрываешься навстречу... отдаешь свое сердце. Сегодня она увидела, как сильно Кон-нор Барроу заботится о ее благополучии, и внезапно поняла – то, что она испытывает к нему, и есть любовь.

Она любила Коннора Барроу, и сила ее любви обострила все чувства Беатрис. Она заметила напряженность и крайнюю усталость на его лице. Что случилось? Это из-за его кампании? Или из-за того, что произошло с ними? Она очень хотела узнать обо всем. И уже собиралась вечером выйти из дома, намереваясь зайти к нему в офис, а потом домой, когда вернулась Присцилла.

– Ты что-то рано, – сказала Беатрис, заметив лихорадочный румянец на лице племянницы.

Глаза девушки вспыхнули, она торопливо сдергивала с рук перчатки.

– Я покончила с ним. Совсем покончила, – заявила она. – Вам больше не надо беспокоиться о том, что я слишком рано собралась замуж, тетя Беатрис. Даже если бы мне принесли жениха на подносе, я бы его не приняла!

– Что произошло? – обеспокоенно спросила Беатрис.

– Вы были правы. – Присцилла откалывала шляпку. – Все мужчины – животные.

Беатрис нахмурилась. Когда это она такое говорила?

– Что-то действительно случилось. – Она взяла Присциллу за руку и потянула к гостиной. – Пойдем, расскажешь мне.

Девушка остановила ее.

– Джеффри показал, каков он есть на самом деле, – вот что случилось. Он наглец, белоручка и эгоистичен до крайности. У него не больше понимания жизни и любви, чем у пятилетнего ребенка. – Она освободила руку и выпрямилась. – Я подумала обо всем, тетя Беатрис. Я намерена до конца работать в «Вудхалле», – она задрала подбородок, – потому что так должны поступать благородные женщины. Но пожалуйста, умоляю вас, сократите срок его наказания, чтобы мне не пришлось с ним больше встречаться. Беатрис минуту подумала, потом кивнула:

– Если ты так уверена...

– Абсолютно.

В карете Беатрис думала о том, какую роль она сыграла в разрыве отношений между Присциллой и Джеффри. Несколько недель назад она бы обрадовалась, что романтические иллюзии племянницы развеялись так быстро. Но сейчас она почему-то испытывала только сожаление. Расставание с иллюзиями сопровождалось у Присциллы потерей детской чистоты, она никогда больше не будет относиться к мужчинам и к любви по-прежнему. Да еще она вдобавок перенесла крушение надежд на то, что их отношения с Джеффри изменятся, на то, что любовь поможет им найти выход. Что, если этот опыт обозлит и огорчит ее? Что, если она больше никогда не сможет влюбиться?

Беатрис невольно поморщилась, вспомнив о собственных годах, прожитых с пустым сердцем. Неужели она хотела, чтобы Присцилла последовала ее примеру? Она внезапно подумала, что жизнь племянницы, с самого ее появления на свет в семье неисправимых романтиков, очень отличалась от ее собственной. Может, ее предназначение было в любви и раннем браке?

Беатрис задумалась о той страсти и радости, которые она переживала рядом с Коннором. Только в его присутствии она ощущала такую полноту жизни. Даже спорить с ним ей было приятно. Неужели она, понимая все это, откажет При-сцилле в таком счастье?

В офисе Коннора было пусто и темно. Когда они проезжали мимо «Таммани Холла», она было подумала о том, чтобы остановиться и поискать его, но вместо этого приказала Рукарту направляться к дому Коннора. Там горел свет, и двери открыла невысокая, с щечками, как яблочки, женщина, по-матерински заботливая, которая представилась как миссис О'Хара, домоправительница. Коннора не было дома, но вскоре он должен был появиться. Набравшись храбрости, Беатрис спросила, может ли она подождать его. Домоправительница посмотрела на модную одежду посетительницы, взглянула на ее карету и объявила, что не видит в этом никакого вреда.

Прошло больше часа, прежде чем послышался скрежет ключа в дверном замке и голоса. Это был Коннор, но он пришел не один. Беатрис застыла, сожалея о своем внезапном решении дождаться его.

– Ты пропустил сегодня важный завтрак, за которым собирали средства, второй за эту неделю, – раздался низкий мужской голос с сильным ирландским акцентом. – Мне приказано не спускать с тебя глаз до самых выборов.