Эйна Ли - Очаровательная незнакомка

— А я уже тогда знал, что такая война когда-нибудь разразится, — упрямо гнул свое Генри.

— Ну, папа! — пытаясь сохранить остатки терпения, воззвала к отцу Энджелин. — А то, как ты заложил Скотткрофт, потому что тебе вздумалось купить дорогого рысака, который тебе приглянулся, ты, конечно, уже забыл?

На этот раз Генри, оправдываясь, чувствовал себя гораздо увереннее.

— А не ты ли сама потом без памяти влюбилась в этого жеребенка?

— Да, папа, все это так, но все же мы не могли тогда позволить себе столь дорогую покупку. Она нанесла нам непоправимый ущерб, от которого мы так до конца и не оправились. А потом дела пошли еще хуже — как только Король подрос и смог участвовать в скачках, ты принялся проигрывать его призы. И при этом мама не стала любить тебя меньше, не так ли?

— По-твоему выходит, дочка, что мы потеряли Скотткрофт из-за моих причуд. Этак, сдается мне, ты договоришься до того, что и война началась из-за меня!

Энджелин глубоко вздохнула. Теперь предстояло сказать отцу самое важное, для чего, собственно, она и затеяла весь разговор.

— Нет, папа, я просто пытаюсь убедить тебя, что мы не перестаем любить дорогого нам человека оттого только, что ему свойственны какие-то недостатки.

Генри улыбнулся, и в этой улыбке проскользнуло присущее ему лукавство.

— Словом, ты мне напомнила, что Господь Бог любит и заблудших своих овец.

— Вот именно. А раз Он может прощать, то почему бы тебе, папа, тоже этому не научиться?..

Казалось, Генри сдался под напором столь несокрушимых аргументов. Однако Энджелин понимала, что решающая схватка еще впереди, и приступила к изложению своей главной мысли:

— Мама умерла. Роберта тоже больше нет с нами. У тебя осталась только я, а у меня — лишь ты, папа. Я буду любить тебя до конца своих дней! Ну а если ты разлюбил меня… Ничего не поделаешь. Мне очень жаль, но это не заставит меня отказаться от Руарка. Даже если мне суждено испытать боль — значит, я вынесу и эту боль…

Похоже, она зашла слишком далеко. Генри был удивлен и раздосадован. В негодовании он воскликнул:

— Да что ты знаешь о любви? Ты что же, считаешь, что человеку не больно, когда больно его ребенку?

В глазах старика блеснули слезы.

— Разве ты не понимаешь, моя девочка, что, если тебе будет худо, мне будет во сто крат хуже?..

— Ах, папа, милый папа!

Генри раскрыл объятия, и Энджелин бросилась к нему, утопая в слезах. Прижав дочь к сердцу, он успокаивающе погладил ее по голове:

— Не хочется мне, чтобы ты поломала себе жизнь. Хватит того, что я сломал жизнь твоей матери!..

Энджелин, глядя на отца, улыбнулась сквозь слезы:

— Ну что ты, папа! Мама очень любила тебя и знала, что и ты ее любишь. У нее никогда не было никаких сожалений…

Руки Генри сильнее сжали талию Энджелин.

— Прости меня, детка, прости своего старого дурака отца. Уж больно мне хочется, чтобы ты была счастлива!

— Итак, я могу отправляться в Нью-Йорк с твоего благословения?

Генри выпустил дочь из объятий и, отступив на шаг, залюбовался ею.

— Этого я не говорил, детка. Не могу я дать своего благословения на то, что ты задумала! Ведь придет день, и Руарк Стюарт бросит тебя… Но я могу вместо этого дать тебе мою любовь, доченька. Знай — она всегда будет с тобой, что бы ни случилось…

Покинув конюшню, Энджелин, сгорая от нетерпения, побежала разыскивать Руарка. Не найдя его в кабинете, она торопливо взбежала по лестнице и заглянула в спальню. Но и там его тоже не оказалось. Разочарованная тем, что ей не удалось отыскать Руарка, Энджелин вернулась в свою комнату. Проведя в молчаливых размышлениях время до полудня, она услышала стук в дверь — это горничная пришла сообщить, что ленч готов. Энджелин вежливо ответила девушке, что скоро придет. Втайне она надеялась, что и Руарк уже вернулся с прогулки, но увидела за столом лишь Сару Стюарт.

— Вам что, нездоровится, моя дорогая? — участливо осведомилась пожилая дама. — За все время еды вы и слова не вымолвили!

— О, простите, миссис Стюарт. Я просто задумалась. Еще раз прошу меня извинить!

— Ну что вы, дорогая, не стоит извиняться! Я вас прекрасно понимаю. Наверное, и в самом деле трудно сдержать волнение, зная, что завтра тебе предстоит дальняя дорога…

Только тут до Энджелин дошло, что, занятая другими проблемами, она начисто забыла о подготовке к предстоящему отъезду.

— Вы уже кончили упаковывать вещи? — поинтересовалась Сара.

— Боюсь, что даже не начинала. Правда, мне и упаковывать-то особенно нечего, так что, я думаю, с этим проблем не возникнет.

— Я буду скучать без вас обоих, но Руарк заверил меня, что вернется к рождественским праздникам.

Глаза старой дамы потеплели.

— А, кроме того, месяц в Нью-Йорке — более чем достаточно, на мой взгляд!

Энджелин улыбнулась. Нет, эта пожилая леди просто обворожительна!

— А вы сами бывали там, миссис Стюарт?

— Господи, дитя мое, «миссис Стюарт» звучит слишком уж официально! Почему бы вам не называть меня просто «нэнни Сара»?

— Так вы бывали в Нью-Йорке, миссис… прошу прощения, нэнни Сара?

— О да! Мой муж был морским капитаном, и я часто сопровождала его в поездках.

— Морской капитан! Это звучит так захватывающе! — в восторге воскликнула Энджелин.

— Если бы вы знали все, вы бы так не говорили. Этот дуралей не нашел ничего лучшего, как погибнуть! Попал в ужасный шторм возле мыса Хаттерас…

Энджелин почувствовала, что допустила невольную оплошность. Однако, похоже, Сара ничуть не обиделась.

— Ах, дорогая, если бы вы знали, какой это был мужчина! Как сейчас вижу его — высокий и стройный, он стоит у руля своего судна… — На лице старой леди мелькнула лукавая усмешка. — И ведь этот чертенок Руарк — ну прямо вылитый дедушка!

Мысли Сары вернулись в те далекие, давно прошедшие дни. Глядя, как на лице старой женщины отражаются самые противоречивые чувства, Энджелин невольно улыбнулась. Наверняка жизнь Сары Стюарт была полна самых невероятных приключений, подумалось девушке. После весьма продолжительной паузы Сара смахнула слезинку и сказала:

— Простите старуху, моя дорогая. — И тут же с улыбкой добавила: — Вы же знаете — старики большую часть времени проводят, предаваясь дремоте или надоедая молодежи своими никчемными воспоминаниями о прошлом!

— Вы мне вовсе не надоедаете, нэнни Сара, — ласково возразила Энджелин, касаясь изящной, покрытой синими жилками руки старой женщины. — Я сразу поняла по тому, как вы говорите о муже, что вы его очень любили…

— Так оно и было, девочка.

Сара внимательно посмотрела на Энджелин. Казалось, этот пронзительный взгляд ярко-синих глаз проникает прямо в душу молодой женщины.

— Я обожала своего Чарлза! Во мне до сих пор жива память о каждом мгновении, проведенном с ним… Я и в самом деле очень любила его… как и вы любите Руарка.