Кинли Макгрегор - По приказу короля

— И тогда избрали вас. — Да.

Теперь Син во всем разобрался. Он понял лютую ненависть Дермота к нему и те завистливые взгляды, которые парень бросал на сестру и дядю, когда думал, что никто на него не смотрит.

—Должно быть, Дермот ужасно расстроился, увидев, что все голосуют за его сестру и дядю, а не за него, законного сына предводителя.

— Да, но в то время ему было всего тринадцать лет. По-настоящему он и не мог ни на что рассчитывать.

Но Син думал иначе. Мальчик в таком возрасте обладает самомнением, которое уступает только юношескому безрассудству.

— И как Дермот отнесся к свершившемуся?

— Разумеется, он был взбешен. Сказал, что если бы он был благородного происхождения, то все без колебаний избрали бы его, и пулей вылетел вон. Но, успокоившись, он согласился, что вполне разумно, чтобы главой клана стал я.

Син стиснул зубы. Когда у ребенка неприятности, никто не бывает так слеп, как любящие родители или дядя. Они не могут примириться с тем, что мальчик, которого они любят, может быть способен совершить подобное преступление. Но в возрасте Дермота Син был само ожесточенное разрушение.

— Как скоро после этого начались нападения?

— Наверное, недель через шесть.

— И с тех пор они продолжаются? Астер кивнул.

— Они когда-нибудь прекращались на время?

— Только когда Капли была в Лондоне и после того как она вернулась. Но это не означает, что виноват Дермот. Ни один человек в клане не хотел бы, чтобы девушка пострадала.

Син слушал и тщательно взвешивал слова старика. Астер ошибочно полагал, что Дермот покушался на жизнь Сина только из-за того, что Калли вышла замуж за врага. Дермот хотел как можно быстрее убрать Сина с дороги, особенно после того как Макнили в этот день благосклонно отнеслись к Сину. Если они примут Сина, то они примут англичан, а, по мнению Дермота, этому нужно помешать, чего бы это ни стоило, даже если пострадает Калли.

Нет, в отличие от Астера и Морны у Сина не было сомнения в вине мальчика, и их слова только подтверждали ее.

— У вас есть какие-нибудь соображения насчет того, где мог спрятаться Дермот?

— Да, — ответил Астер, немного подумав.

— Где?

— Позвольте, я пойду и посмотрю, смогу ли поговорить с ним. — Астер упрямо выставил вперед подбородок и всем своим видом дал понять Сину, что никогда добровольно не выдаст собственного племянника. — Если пойдете вы, он, безусловно, убежит еще дальше.

То, что сказал старик, было справедливо.

— Тогда найдите его и приведите домой.

— Если я на это соглашусь, что вы сделаете с парнем? — помедлив, спросил Астер.

Син некоторое время размышлял и в конце концов, глубоко вздохнув, сказал старику правду:

— Пока не знаю. Прежде чем решать, я хочу поговорить с ним.

— Я не допущу, чтобы вы причинили ему зло или отправили жить к этим вашим англичанам. — Голубые глаза Астера вспыхнули яростью. — Вы получите его только через мой труп.

— Астер, мы не в игрушки играем. — Син, стараясь, чтобы его голос звучал мягко, попытался убедить старика: — Генрих готов начать войну против вашего клана, а Дермот, по-видимому, не собирается добровольно останавливаться, пока она не началась. Вы действительно хотите, чтобы весь ваш клан погиб из-за действий одного вспыльчивого мальчишки?

— Я знаю, что не он руководит повстанцами, — со слепой убежденностью настаивал Астер. — Я пойду поговорю с ним и узнаю, кто втянул его в это дело. Кто бы это ни был, он непременно понесет наказание.

— А если я прав?

— Вы ошибаетесь. — Глаза у старика потускнели. — Должны ошибаться.

Капли сидела возле Саймона с миской холодной воды и мокрой тряпкой протирала ему лоб. Ей казалось странным, что она так заботится об этом англичанине, но все же она это делала. Очень скоро он и братья Сина станут ее семьей. Но больше всего ее удивляло то, как много значил для нее ее муж и как тяжело ей было думать, что придется жить без него. Этого было достаточно, чтобы сломить ее.

Дверь отворилась, и Калли, повернув голову, увидела, что Син стоит на пороге, держась одной рукой за ручку двери, а другую положив на дверной косяк.

— Как он? — спросил Син, войдя в комнату и закрыв за собой дверь.

— Спит. Думаю, с ним все будет в порядке. А как вы?

— Сожалею, что не съел кекс вместо него. — Син подошел ближе, не сводя взгляда с друга.

Калли знала, что он говорит искренне, это было написано у него на лице, и ей стало больно.

— Вы послали сообщение Дрейвену? Син кивнул.

— Дермот убежал, и Астер отправился искать его.

— Я должна была подтвердить ваши подозрения, сказать, что Дермот один из повстанцев. — От услышанной новости у Калли сдавило грудь.

— Миледи, никогда не извиняйтесь передо мной за то, что стремитесь защитить того, кого любите. Я иного от вас и не ожидал.

— Но мое молчание могло погубить вас и Саймона.

Испытывая мучительное желание, Син коснулся волос Калли и ласково прочесал пальцами шелковые локоны. Ее светло-зеленые глаза были полны того же страха и неуверенности, которые снедали его.

«Не отпускайте меня, Калли».

Эта немая мольба вырвалась из глубины его души. Всю жизнь Сина преследовали одни и те же желания; ему нужна была еда, одежда, крыша над головой. Но то, что он чувствовал к Калли, делало все остальные желания мелкими. Син со страхом задумался: стала бы она когда-нибудь защищать его так, как защищала брата? Огорчилась бы она, если бы он умер? Калли многое сказала ему, но он не мог до конца поверить в правдивость ее слов. В душе у Сина оставался страх, что Калли скоро его оставит, что последние несколько дней были не более чем призрачным сном и что он проснется один в своем замке и там не будет никого, кроме слуг, которых пугает само его присутствие. Син не мог представить себе день, проведенный без шуток Калли, без ее смеха, и даже не хотел пытаться это сделать.

— Вы когда-нибудь все же поцелуетесь?

— Что? — Калли обернулась к Саймону и засмеялась.

— Я не умер и на самом деле не сплю. — Саймон, открыв глаза, пристально смотрел на них обоих. — У меня такое ощущение, словно дьявол использовал меня для тренировки перед сражением, но я совершенно уверен, что еще жив. Вернее, буду уверен, если перестанут завязывать в узел мои кишки. Вот так мучаясь от боли, я меньше всего хотел бы видеть, как вы оба здесь страдаете от любви. Мой желудок уже достаточно вычищен, так что, Син, ради Бога, скажи женщине, что любишь ее. Калли, сделайте то же самое. И оставьте меня лежать здесь одного с моим несчастьем.

— Братишка, — Син раздраженно смотрел на друга, почесывая подбородок большим пальцем, — в данный момент я сам с удовольствием завязал бы в узел твои кишки.

— Будь любезен, если это спасет меня от боли, — невозмутимо парировал Саймон.