Паола Маршалл - Эмма и граф

Ярость ревности окутала милорда, ослепила его, наполнила глубочайшим горем. Значит, она оставила его ради нового любовника! Похоже, все женщины одинаковы — вероломные создания, порхающие от одного любовника к другому. О. да, она нашла любовника, который осыпал ее подарками и ввел в высшее общество. Ну так он убьет его при ней, и к черту последствия... и пусть его вздернут на виселицу!

Его лицо стало таким мрачным, что наконец нашедшая его леди Каупер отпрянула. — Чард! Клянусь, вы выглядите так, будто присутствуете на казни, а не на балу! Идемте, мой друг, я представлю вас мисс Линкольн, как только закончится танец. Я вижу ее среди танцующих.

К черту мисс Линкольн! Лично он не видел ее среди танцующих и не хотел видеть. Она ему никто. Ему нужна Эмма, и он больше всего на свете хочет... что он хочет?

Каким-то непостижимым усилием воли он взял себя в руки и спокойно заговорил с леди Каупер, совершенно не представляя, что говорит. Наверное, какие-нибудь уместные банальности, ибо она рассмеялась и снова ударила его по руке веером.

Танец заканчивался, танцоры расходились, и Эмма удалялась от милорда, повиснув на руке проклятого пижона, с которым только что скакала по залу. Ее любовника? Нет, он больше этого не вынесет! Но долг!.. Леди Каупер визжала:

— Минуточку, Чард! Стойте на месте, я немедленно вернусь.

Ему пришлось повиноваться, поскольку множество любопытных глаз уже смотрели на них. Суровый и непреклонный, он следил, как возвращается леди Каупер... и с кем? С Эммой. И что-то увлеченно ей говорит. Что за игры они затеяли?

— Мисс Линкольн, — только что обратилась леди Каупер к Эмме, поймав ее у дверей зала, где подавался ужин, и отвлекая от юного и бесконечно восхищенного своей партнершей лорда Саймона Винчестера, — я обещала представить вас всем самым интересным членам общества, а я всегда держу свое слово. Лорд Саймон, вы позволите на минутку увести вашу спутницу? Обещаю вернуть ее в самом скором времени.

Он мог ответить только так, как ожидала леди Каупер. И, оживленно болтая приятную чепуху, леди Каупер отвлекала Эмму, пока они не подошли к милорду. Смертельно побледневший Чард ожидал их, как воин, готовый к сражению.

В самый последний момент Эмма подняла глаза... и увидела его прямо перед собой. Сначала его лицо было мрачным, потом озадаченным, поскольку леди Каупер мило сказала:

— Мисс Линкольн, позвольте представить вам графа Чарда, которого, я полагаю, вы знали прежде как Доминика Хастингса. Понимаю, что вам многое надо сказать друг ДРУГУ, и потому покидаю вас.

И она поплыла прочь с сознанием прекрасно выполненного долга.

Как же много им надо сказать друг другу! Но разве это возможно в бальном зале, под взглядами всего высшего света, устремленными на них? Никто не забыл, что Эмилия Линкольн отказала Доминику Хастингсу, когда все были уверены в их неизбежном союзе. Они не могли вымолвить ни слова.

Как будто они остались одни. Шум бала исчез, исчезли любопытные глаза. А они все молчали. И невозможно сказать, кто из них был больше потрясен этой встречей.

Милорд заговорил первым. Его голос был таким же мрачным, как его лицо.

— Ну, мадам, должен ли я выразить радость от нашей встречи? Что заставило вас так жестоко обмануть меня? Какую игру вы вели в Лаудвотере, притворяясь скромной гувернанткой, называя себя чужим именем? Это месть вдохновила вас обольстить меня? И для чего?

Все безрадостные месяцы после ее исчезновения он представлял, что скажет, когда найдет ее. И всегда в своем воображении он изливал на нее страстные признания в любви. Никогда, в самом страшном сне, не привиделось бы ему, что он будет осыпать ее упреками.

Эмма гордо подняла голову. Как и милорд, она иногда представляла, что скажет, если они снова встретятся, и, как и он, едва ли могла подумать о том, что собиралась сказать сейчас.

— Пожалуйста, не упрекайте меня, милорд. Я действительно была бедной гувернанткой, когда приехала в Лаудвотер. Я не лгала. Моя судьба переменилась после того, как я покинула вас. Что касается имени, я назвалась Эммой Лоуренс, когда стало ясно, что никто не захочет нанять в гувернантки своим детям Эмилию Линкольн, дочь опозоренного самоубийцы. Если бы я обратилась к вам под именем Эмилии Линкольн, вы бы сами наняли меня?

Он высокомерно взмахнул рукой, как бы говоря: объясняйте как вам будет угодно. Все же вы обманули меня, а я считал вас честной...

Нет, она не будет молить его. Ни за что на свете. Она не расскажет ему, в каком отчаянном положении находилась последние десять лет. Он не знал, что значит угроза голодной смерти, а ведь, если бы ей не удалось найти приличную работу, оставалось бы лишь торговать своим телом.

Он не мог знать, что, когда ей предложили работу в Лаудвотере, она снова оказалась бы в безвыходном положении, назвав свое настоящее имя. И почему она должна оправдываться? Почему должна объяснять, что, как он и предполагает, смутно мечтала о мести ему, унизившему ее, но забыла о мщении, когда влюбилась в мужчину, каким он стал? И, полюбив, не смогла рассказать правду о себе.

Вместо всего этого она просто сказала: — Я ничего больше не должна объяснять вам, милорд, — и, заметив обращенные на них жадные взгляды, попыталась овладеть своими чувствами. — Боюсь, что мы устраиваем бесплатный спектакль.

Наблюдатели увидели их огромное напряжение даже после стольких лет разлуки, и многие задали себе вопрос, что же здесь происходит.

— Вы правы, — все так же непреклонно ответил он. — И поэтому давайте отложим разговор. Мне кажется, что двери за нами ведут в коридор, в конце которого есть приемная, где мы сможем поговорить без свидетелей.

Вот этого Эмма не хотела. Остаться с ним наедине было бы для нее пыткой. Ей хотелось броситься к нему в объятия и спросить: что случилось с нашей любовью? Почему вы так холодны? Но она ведь знала почему. Она отвергла его во второй раз, и теперь, когда он обнаружил обман, его любовь превратилась в ненависть. Он считает, что все в ней — ложь, как в его первой жене, предавшей его.

— Нет. Я не вижу необходимости в дальнейшем разговоре.

Она смотрела на его суровое лицо, враждебную позу, и сердце ее разрывалось.

Он не желал принимать подобный ответ.

— Нет? Безусловно, вы должны ответить «да». Вы должны мне это, и вы пойдете со мной.

Он протянул ей руку так, что отказ принять ее привлек бы еще больше внимания, чем их совместный уход.

Эмма взяла его под руку, и они направились в приемную, очень похожую на ту, где много лет назад она услышала его насмешки.

Комната была маленькая, с прекрасным камином. Каминную полку поддерживали две изящные мраморные русалки. Ниши по обе стороны камина украшали прекрасные фарфоровые статуэтки, а перед низким книжным шкафом с новейшими романами стояли глубокие кресла. На столике лежало вышивание леди Каупер.