Эллен Марш - Великолепие шелка

Чина почувствовала, как на глаза у нее наворачиваются слезы. Она не хотела больше ни минуты находиться в обществе этого неприятного человека, но, с другой стороны, что ей еще оставалось делать? Не могла же она упустить просто так свой единственный шанс вырваться на свободу, ведь в противном случае ей пришлось бы вернуться назад, в Бродхерст, чтобы ее скорее всего посадили в тюрьму за совершенное ею преступление.

– Я могу увеличить цену до двухсот фунтов, – произнесла она неуверенно.

К ее удивлению, Этан Бладуил, откинув назад голову, расхохотался.

– Однако в упорстве тебе не откажешь, малютка! – произнес он с невольным восхищением. – Скажи мне, пожалуйста, что заставило тебя бежать, семейная размолвка или нежелание выйти по принуждению замуж за человека гораздо старше тебя и к тому же малопривлекательного?

Капитан уже понял, что перед ним просто очень молодая, наивная и милая при этом особа, и подумал, что было бы очень жаль, если ей действительно уготована столь печальная участь. Он прекрасно знал, что во многих амбициозных семьях сплошь и рядом достигшую брачного возраста девушку всучивали самому богатому и солидному человеку, какого только могли отыскать. Прискорбно, если и сейчас такой именно случай. Но, с другой стороны, следовало хорошенько подумать, чем ему самому грозят семейные неурядицы этой зеленоглазой барышни.

Внимательно разглядывая ее и видя, что ответом на его вопрос служат лишь надменный взгляд да крепко сжатые губы девицы, Этан не мог удержаться от улыбки, которая, однако, не расположила к нему Чину Уоррик, она была слишком взволнована, чтобы заметить, каким обезоруживающе привлекательным становится капитан Бладуил, когда улыбается. Да и как мог он рассчитывать на симпатию с ее стороны? Манеры у него, по мнению девушки, были чересчур наглые, а квадратные челюсти и поджарое загорелое тело не имели ничего общего с ее представлениями о мужской красоте.

– Я думаю, что мне лучше уйти, – начала она холодно, однако капитан Бладуил вовсе не был расположен теперь позволить этой рыжеволосой загадочной незнакомке ускользнуть от него. В конце концов какое ему дело до того, что она удрала из дому? За двести фунтов вполне можно стать и ее соучастником. Человек беспринципный и к тому же подвыпивший, он решил вдруг поразмыслить над ее предложением.

Скрестив на груди руки, капитан посмотрел на нее с интересом.

– Если я соглашусь взять тебя с собой, где ты возьмешь эти две сотни фунтов?

Пораженная внезапно происшедшей переменой в его настроении, Чина молчала, не зная, что и сказать.

– Ну что, девочка, ты собираешься со мной плыть или нет?

Чина сглотнула. Тот факт, что он согласился неожиданно ей помочь и она, таким образом, теперь оказалась в зависимости от этого неприятного ей человека, так же страшил ее, как и перспектива возвращения домой, где ей снова пришлось бы созерцать лежащее на полу прекрасной бродхерстской библиотеки бездыханное тело кузена.

– Так вы действительно собираетесь взять меня с собой?

Этан снова улыбнулся.

– Не сомневайся в этом. Я тебя возьму, но только в том случае, если ты представишь доказательства, что эти две сотни фунтов и в самом деле будут мне вручены.

– У меня есть кое-какие деньги, доставшиеся мне от дяди, родного брата моего дедушки, – сообщила робко Чина, убеждая себя, что не солгала, разве Анна не говорила, что дядя Эсмунд оставил ей энную сумму, которой вполне хватит на обратную дорогу? И тут же подумала, что вряд ли эта женщина простит ее за то, что она сделала с Фрэдди, и за то, что делает сейчас. – Когда он умер, он оставил их мне.

– Ах, так ты наследница?

Чина посмотрела в сторону, не в силах встретить его насмешливый взгляд. В устах капитана Бладуила эти слова прозвучали на редкость вульгарно.

– И кто же он такой, этот твой дядя? Может быть, мне посчастливилось знать его лично?

Но Чина вовсе не собиралась посвящать капитана в подобные вещи. Она и так уже бросила тень на доброе имя покойного графа, убив его внука и наследника. Так зачем же еще позорить ей своего дядю, называя его имя какому-то пьяному и непорядочному человеку, у которого на уме одни барыши?

– Ты начинаешь меня удивлять, – произнес Этан Бладуил задумчиво, когда тягостное молчание слишком уж затянулось. Протянув руку к ее плечу, он коснулся выбившихся из-под капюшона волос и ощутил невольное волнение, когда золотая прядь обвилась неожиданно вокруг его пальца, словно вверяя себя капитану. И тогда, ухватившись покрепче за локон, он притянул девушку чуть ли не вплотную к своему лицу.

– Чего ты боишься так? – спросил он как можно мягче, заметив в ее глазах страх. – Того ли, что хранишь в тайне и от чего стремишься удрать, или... меня?

Никогда в жизни Чина не оказывалась так близко к мужчине, если, конечно, не считать того ужасного эпизода, когда ей пришлось отбиваться в библиотеке от Фрэдди. Этан Бладуил сжимал коленями полы ее плаща и вообще стоял так близко, что она ясно могла разглядеть щетину на его небритых щеках и почувствовать вовсе не такой уж отталкивающий запах мужского пота, который от него исходил.

– Ну что, маленькая воительница?

Чина ничего не ответила. Она не могла понять себя и по незнанию сочла бешеный стук своего сердца за естественную реакцию на грубость со стороны моряка. Учащенно дыша, она резким движением освободилась от его хватки и, подобрав длинные полы плаща, бросилась бежать. Этан, ринувшись с проклятиями за ней, поймал ее за край одежды, но удержать не смог. И ему оставалось лишь лицезреть, как девушка, метнувшись от него в страхе, словно испуганная лань, стремительно взбежала вверх по лестнице и растворилась в сиянии дня.

Между тем за прошедшие полчаса в гавани произошли разительные перемены. Вокруг было шумно и оживленно. «Звезда Коулуна», пришвартованная в Ост-Индском доке, стояла теперь не одна, а в окружении многочисленных судов, только что прибывших из дальних стран. По пристани сновали изнурённые бесконечными бурями индийцы, другие матросы сгружали с побитых штормами палуб массивные тюки с товарами. Между большими кораблями, стоявшими у причалов, пристроились юркие шхуны, из чьих трюмов извлекались наружу бочонки французских духов и рулоны тонких брюссельских кружев. Вдоль морских судов продвигались неспешно небольшие, оснащенные парусами люгеры, груженные железной рудой и углем. За кормой у каждого из них носились, истошно вопя, неугомонные чайки. А несколько далее, на залитой солнцем площади, образовалось настоящее скопище лошадей, повозок и чертыхавшихся людей, которые все куда-то спешили и поневоле толкали друг друга, пробивая себе путь в толчее.

Чина, растерявшись в такой круговерти, никак не могла сообразить, куда же идти.