Эллен Марш - Упрямица

– Зачем вы так, мисс Рэйвен? – запротестовал Тиме. Проведя в Нортхэде практически всю жизнь, слуга прекрасно знал, какие чудесные балы устраивались здесь.

Рэйвен пожала плечами, глаза ее были полны печали.

– Я молода и не замужем, так что мне не к лицу устраивать балы и приемы, да и без папы мне этого совсем не хочется. – Она вздохнула и улыбнулась слуге печальной улыбкой. – Пойду-ка лучше займусь счетами.

Тиме посмотрел вслед девушке и нахмурился, сочув­ствуя молодой хозяйке. Но мисс Рэйвен так красива, тут же возразил он себе, вряд ли понадобится много времени, чтобы она отыскала достойного джентльмена, который бы составил ей пару. И тогда Большой холл снова наполнит­ся смехом гостей и музыкой оркестра.

Заметно поскучнев, Рэйвен открыла дверь отцовско­го кабинета. На массивном дубовом столе лежали кипа бумаг и несколько толстых гроссбухов. Временами коли­чество бумажной работы угнетало ее настолько, что ей просто хотелось завопить и бросить всю эту бумажную кучу в огонь. Разве могла она представить себе, сколько работы требует управление таким огромным поместьем? А ведь отец прекрасно справлялся с этим и позволял ей беззаботно скакать по пустошам Нортхэда. А управление включало в себя и руководство всеми домашними делами, и уход за многими акрами плодородной земли, и ренту арендаторов, и заботу о поголовье скота, и выплату слу­жащим в поместье людям… Хотя Рэйвен часто сопровождала отца на поля во время посевных работ и сбора урожая и даже научилась выбраковывать скот и прово­дить селекцию для улучшения породы, она никогда не мешала отцу, работавшему в тиши кабинета. Свалившиеся на нее обязанности застали ее врасплох, и она долго не знала, с чего начать.

Теперь, три месяца спустя, все выглядело уже не так мрачно. Для этого ей пришлось перелопатить горы бумаг, и она начала понимать, что к чему. Рэйвен села в огромное кожаное кресло отца и расправила юбки. Зерновые дали в этом сезоне плохие всходы из-за холода и проливных до­ждей, но того, что вырастет, хватит, чтобы заплатить слу­гам и на самые основные расходы в Нортхэде. И куча бумаг заметно уменьшилась. Она разбиралась во всем те­перь куда лучше, и дело подвигалось быстрее.

Вздохнув еще раз, Рэйвен открыла верхнюю книгу счетов и увидела колонки цифр, записанные аккуратным, разборчивым почерком отца.

С каким ужасом она села за этот блестящий стол впервые, еще оглушенная пережитой трагедией! Ей каза­лось, что она так никогда и не научится управлять Нортхэдом. Как выяснилось, ни один из соседей не верил в её силы. Они заезжали выразить ей свои соболезнования и уезжали, качая головой. Рэйвен понимала их. Такой груз не каждому мужчине по плечу, не то что хрупкой девчуш­ке восемнадцати лет. Они были добры и предлагали свою помощь. Но гордость Бэрренкортов не позволила Рэйвен принять их благотворительность, и она впряглась в рабо­ту, взвалив всю тяжесть на себя.

– И неплохо справилась, – похвалила она себя, проводя пальцем по столбцу цифр – Во всяком случае, я так считаю.

Она хихикнула, и на щеках заиграли соблазнительные ямочки. И тут же подумала, что, наверное, сходит с ума, вот уже даже сама с собой начала разговаривать. Посерь­езнев, она окунула перо в чернильницу и начала писать. Так она проработала без передышки несколько часов, со­средоточенно хмуря брови. В тишине раздавалось лишь тиканье бронзовых с позолотой часов. Отдаленный шум волн и печальные крики чаек были настолько естествен­ным фоном, что она их даже не замечала.

– Боже, вы только посмотрите на себя, мисс Рэй­вен! Вы уже совсем перестали есть, да? Святым духом питаетесь?

Рэйвен, словно очнувшись, взглянула на дверь. Во­шедшая в дверь маленькая пухлая старушка решительно подбоченилась и строго взглянула на девушку. Несмотря на покрытое морщинами лицо, глаза и походка женщины были по-молодому энергичны. Ханна Дэниэлс всегда ут­верждала, что хлопоты о шустрой и своевольной Рэйвен Бэрренкорт помогли ей сохранить молодость.

Рэйвен машинально взглянула на стрелки часов и по­разилась: было уже половина второго. Пустой желудок немедленно отреагировал громким урчанием, и Рэйвен звонко рассмеялась. Ханна не удержалась от ответной улыбки. Она давно уже не слыхала смеха Рэйвен.

– А-а, так вы еще и забавляетесь, да? – продол­жила она ворчать. – Мистер Хаггарт будет здесь через каких-нибудь полчаса, а у вас и маковой росинки во рту не было!

– Я так рано выехала на Синнабаре, – оправдыва­лась Рэйвен, быстро закрывая гроссбухи. – У меня есть время слегка перекусить, прежде чем он придет?

– Перекусить? – возмутилась бывшая няня. – И слышать не желаю. Вам накрыт нормальный второй завт­рак. Паррис уже ждет вас.

– Не волнуйся, Дэнни, – благодарно улыбнулась Рэйвен, поднимаясь из-за стола. – Я просто умираю от голода.

Столовая, располагавшаяся в восточном крыле Нортхэда, всегда была одной из любимых комнат Рэйвен. Закругленные вверху окна открывали чудесный вид на юг: бесконечные луга, мили спустя переходившие в верес­ковые пустоши. Обычно деревья были тут редкостью, но все Бэрренкорты с завидным упорством облагораживали суровый родной край, так что пейзаж украшали рощицы из высоких кедров, каштанов и буков. Они приятно до­полняли по-южному пышную роскошь парка. Осенью все эти деревья служили чудесным контрастом нависшему ноябрьскому туману, внося колоритные мазки золота и багрянца в серый фон. А летом широкие ветви увенчива­лись изумрудно-зелеными кронами, каштаны украшали себя стройными свечками соцветий, приносившими позднее свои диковинные плоды.

В камине потрескивали дрова, прогоняя необычный для июня холод, а по комнате плыл аромат фрезий и тюль­панов из оранжереи. Луковички раздобыла сама Рэйвен.

Когда-то в столовой стояло множество кадок с цветущи­ми туберозами и экзотическими орхидеями, любимыми цветами отца. Но после его смерти у Рэйвен не хватало на них времени, и она перепоручила их заботам дворец­кого Парриса. Тот мужественно взялся за уход, хотя с трудом отличал одно растение от другого: это ведь вам не седло барашка или какой-либо замысловатый соус. Некоторые растения все же выжили, несмотря на его неумелую заботу, и продолжали радовать своими пыш­ными цветами.

Рэйвен довольно вздохнула, опустившись на обитый дамастом стул. Паррис аккуратно заставил белую льня­ную скатерть лакомствами. От жаркого поднимался пар, и ноздри Рэйвен затрепетали, вдыхая дразнящие запахи. Накладывая на тарелку всего понемногу, она поймала уко­ризненный взгляд Дэнни.

– Ну а сейчас-то я в чем провинилась? – спросила Рэйвен с совершенно невинными глазами.

Дэнни сокрушенно покачала головой, указав глазами на груду пищи на тарелке.