Конни Мейсон - Нежная ярость

Когда они остановились перед домом, Габби пришла в восторг от поросшей травой лужайки и регулярного сада, в котором были всевозможные растения всех цветов радуги. Кустарники и цветники были расположены в геометрическом порядке. Невысокая каменная стена отделяла сад от джунглей. Вдали видны были конюшни и надворные постройки.

Филип помог Габби выйти из кареты, и в этот момент стройная девушка с кожей золотистого цвета выбежала из дома и бросилась на шею Филиппу, не обращая никакого внимания на Габби, которая боролась с головокружением с той минуты, как вышла из кареты. В закатных лучах солнца соблазнительно мелькали голые ноги девушки, которую Филип обхватил за тоненькую талию и кружил так, что ее юбки развевались на ветру, а полные груди подпрыгивали. Филип явно радовался встрече.

Девушка заливалась радостным смехом, обнажая жемчужные зубки.

– Почему же ты так надолго оставил свою Амали, любовь моя? – спросила она.

– Если бы я знал, какой восторженный прием меня ожидает, я бы поспешил домой скорее, – ответил Филип, шутливо щелкнув ее по носику. Потом, словно вспомнив, что у него есть жена, он неохотно отпустил гибкое тело и повернулся к Габби.

Волна отчаяния захлестнула Габби, она поняла, что ее счастье и благополучие нерожденного ребенка зависят от капризов мужчины, который, по-видимому, ожидает, что она будет делить его внимание с его любовницей!

– Малышка моя, – сказал Филип, подведя к ней девушку с золотистой кожей, – это Амали, дочь тетушки Луизы и Жерара.

Имя Амали было на губах Габби, когда вдруг в ; глазах у нее потемнело, но Филип успел подхватить ее, не дав ей упасть.

Когда Габби очнулась, то услышала приглушенные голоса. Голос Филиппа она узнала сразу, а женский был незнакомым. Поскольку Габби лежала с закрытыми глазами, они разговаривали свободно, думая, что она еще спит.

– Эта длинная, жаркая дорога утомила девчушку, особенно в ее состоянии. Но ей сразу станет

лучше, месье Филип, как только тетушка Луиза вольет в нее немного настойки. – Габби с трудом разбирала местный диалект.

– Надеюсь, ты права, тетушка, – сказал Филип обеспокоенно. – Доктор Рено заверил меня, что у нее хорошее здоровье и не должно быть осложнений при беременности.

– Она очень молода, – сказала тетушка Луиза задумчиво.

Габби наблюдала за ними сквозь прикрытые ресницы. Филип пристально посмотрел на Луизу.

– Я согласен, что Габби молода и ей еще многому надо научиться, – сказал он резко. – Я не думал, что беременность наступит так быстро, но мы оба с радостью ждем этого ребенка.

Мудрые глаза тетушки Луизы изучали Филиппа, пока он не заерзал под этим взглядом. Она знала его лучше, чем он себя.

– Могу я говорить откровенно, месье Филип? – спросила она, намереваясь в любом случае высказать то, что у нее на душе.

– А разве ты можешь по-другому?

– Вы, конечно, должны понимать, что Амалии не в восторге от вашей женитьбы. Для всех было бы лучше, если бы ваша жена оставалась в Сен-Пьере. Или отошлите Амали отсюда. Она моя собственная дочь, и я хорошо ее знаю, – пробормотала тетушка Луиза многозначительно.

– А по-моему, Амали нормально отнеслась к моей женитьбе, – сказал Филип с типично мужской самоуверенностью.

– Если вам кажется, что моя дочь смирилась с вашей женой и ребенком, значит, вы плохо ее знаете.

– Ты зря беспокоишься, – сказал Филип, который не хотел показать, как его задели слова домоправительницы.

– Вы должны думать о вашей маленькой жене и о вашем ребенке.

– Ас чего ты взяла, что я о них не думаю? – спросил Филип, теперь уже рассерженный.

Тетушка Луиза покачала головой, увенчанной! тюрбаном.

– Не позволяйте Амали обвести вас вокруг пальца. Она никогда не смирится с мыслью о том,

что у вас есть жена. Что скажет мадам Габби об Амали? И как это отразится на ребенке?

– Мадам Габби и ребенок – моя забота, – сказал Филип с затаенным гневом в голосе.

– Простите мою дерзость, месье Филип, но я сейчас беспокоюсь не о своей дочке, а о вашей жене. – Чернокожая женщина отважно посмотрела на хозяина. Ее следующие слова ошарашили его: – каково будет место Амали в вашем доме теперь, когда у вас есть жена? Она по-прежнему будет согревать вашу постель?

– Ты слишком далеко заходишь! – взорвался Филип, не зная, что Габби напряженно прислушивается к их разговору.

– Простите меня, месье, но я думаю только о вашей жене. Амали может о себе побеспокоиться, но ваша малютка, похоже, не готова к встрече с подобной жизнью. Может быть, для всех будет лучше, если вы отправите Амали отсюда.

– Дом Амали здесь! – упрямо возразил Филип. – Здесь она выросла, и здесь ее место. Я не буду отсылать ее отсюда, но можешь быть спокойна, я не собираюсь брать ее в свою постель. Мне больше не нужна любовница, даже такая соблазнительная и обольстительная, как твоя дочь.

Услышав последнюю фразу, Габби издала удивленный возглас, и собеседники немедленно бросились к ней. Филип подбежал первым, а за ним шла высокая красивая негритянка, которая, казалось, заполняла собой все пространство комнаты – большая, но не толстая, с гладким лицом без морщин, цвета черного дерева. Она возвышалась в полный рост, который составлял шесть футов, а разноцветный тюрбан на голове увеличивал его еще дюймов на шесть. Ее большие груди напоминали спелые дыни, а мощные руки больше походили на руки Филиппа. Она без труда отодвинула Филиппа и наклонилась над Габби.

– Ага, моя маленькая, вы проснулись, – ворковала она певучим, мягким голосом на местном

диалекте, который Габби только недавно начала понимать. – Вы теперь дома, где и должны быть, и

тетушка Луиза будет хорошо заботиться о вас и о ребеночке.

Габби попыталась встать, но большие руки негритянки удержали ее.

– Нет-нет, вы должны отдохнуть, – сказала она твердо. Потом она повернулась к Филиппу и строго сказала: – Месье Филип, вы должны проследить, чтобы ваша жена не вставала.

Габби с благоговейным трепетом наблюдала, как внушительная женщина вышла из комнаты.

Габби огляделась, и то, что она увидела, ей понравилось, хотя массивная мебель придавала спальне немного суровый вид. Свежий ветерок, веявший! сквозь раскрытые окна на другом конце комнаты, ; принес прохладу ее разгоряченной коже. Наконец ее взгляд остановился на Филиппе.

– Как ты, моя милая? – заботливо спросил он. – Ты нас всех напугала.

– Сейчас неплохо, Филип, – ответила она слабым голосом. – Но тетушка Луиза права, мне лучше пару дней полежать в постели. Я и не знала, что поездка на плантацию будет такой утомительной. Я не хочу делать ничего, что могло бы повредить ребенку.

– Конечно, ты должна отдохнуть, малышка, – с готовностью согласился Филип, обрадованный тем, что она не собирается протестовать против отдыха в постели, на котором он собирался настаивать. Поцеловав Габби в лоб, он на цыпочках вышел из комнаты. Филиппу не терпелось поговорить с управляющим, которого он еще не видел. Сбор сахарного тростника был в полном разгаре, и работники на поле работали круглосуточно. Скоро начнется перегонка сахара на ром в больших котлах в специальном здании, расположенном рядом с сахарной плантацией, и Филип знал, что все дни, а может быть, и ночи будут заняты работой.