Конни Мейсон - Нежная ярость

Мари и Лафит обнимали друг друга и смеялись, и тут подошла Габби.

– Что, подмогу привела? – скептически спросил Жан, оглядывая стройного юношу.

Мари захлопала в ладоши и засмеялась:

– Это же Габби, дорогой, и она хочет помочь нам.

Жан выслушал эту идею с сомнением, но тем не менее галантно поздоровался с Габби. Однако Лафит знал, что народа не хватает, и он приставил Габби к Доменику Ю, который объяснил ей, что делать. Она должна была окунать шомпол в ведро с водой, а потом прочищать им дуло орудия и забивать ядро. Инструкции были очень простыми, и Доменик Ю не пожалел слов, чтобы расписать, как опасно находиться на линии вражеского огня. Он давал ей возможность передумать и отступить, но Габби твердо решила сражаться вместе с друзьями.

Предполагалось, что атака англичан начнется на следующее утро, восьмого января, и Габби провела ночь, закутавшись в одеяло, у костра. Она смотрела на тлеющие угольки и думала, жив ли Филип, и если да, то где он.

Почти рассвело, когда ее кто-то разбудил, сунув в руку жестяную кружку с кофе и черствую лепешку. Она благодарно жевала, всматриваясь в туман, окружавший дубовую рощу, как вдруг раздался звук взрыва, и она вскочила.

– Не стрелять! – закричал Доменик. – Подождите, пока я не увижу их пушки, и тогда я скомандую: «Огонь!». – Доменик поднес к глазам корабельный бинокль и довольно кивнул, заметив вспышку вражеской пушки. Он быстро переговорил с орудийным расчетом, закричал: «Давай!» – и зажег фитиль.

После этого Габби была слишком занята, чтобы о чем-нибудь думать. Краем глаза она видела английских солдат, но у нее не было времени подумать о мушкетных снарядах и пушечных ядрах, летавших вокруг. Уши болели от людского крика, оружейных выстрелов и пушечной канонады. Руки и лицо почернели от пороха, и даже во рту она ощущала горький привкус. Она непрерывно двигалась, но вдруг наступила благословенная тишина, и кто-то поднес ей кружку с водой.

– Что, все уже закончилось? – спросила она Доменика.

– Не думаю, но отдыхай, пока можно. Вероятно, они послали за подкреплением.

Поле битвы было усеяно погибшими и ранеными с обеих сторон. Потом, тяжелые орудия вновь вступили в бой, и Габби вскочила, чтобы занять свое место.

Габби не замечала, как идет время, и слышала только крики раненых. Канонада продолжалась, пока первый отблеск заката не появился на вечернем небе. Ружейные выстрелы стихли, потом замолчали орудия, и только через несколько минут Габби осознала, что британская атака провалилась и американцы победили. Обессиленная, Габби рухнула на землю, испытывая огромную гордость за то, что участвовала в этом сражении.

– Все кончено, – сказал Доменик, опускаясь на землю рядом с ней. – Твоя помощь очень пригодилась. Из тебя получился отличный канонир.

Габби устало улыбнулась и забылась глубоким сном. Она спала, привалившись к тюку с хлопком, и не слышала, как к ней подошел Жан Лафит вместе с высоким мужчиной с лицом, черным от порохового дыма.

Габби давно потеряла свой картуз, и запачканные волосы покрывали ее черное от дыма лицо, но для Филиппа Сент-Сира это было самым прекрасным зрелищем на свете. Филиппа только что отправили в лагерь Лафита с посланием от генерала Джексона, и вдруг он узнал, что Габби здесь, на поле боя, да вдобавок ему сказали, что его жена сражалась бок о бок с мужчинами.

Филип не знал, что ему больше хочется: отшлепать Габби или расцеловать ее, но, когда увидел ее, грязную, пыльную, покрытую синяками, он возблагодарил Господа за ее спасение. Габби не проснулась даже тогда, когда Филип взял ее на руки и положил в повозку, которую ему предоставил Жан. И только тогда, когда они были уже на «Стремительном» и Филип стал снимать с нее грязную одежду, Габби открыла глаза. Она слишком устала, чтобы говорить, но ее улыбка была красноречивее слов.

Через два дня британский флот снялся с якоря и ни с чем отплыл обратно. Жан Лафит получил полное помилование, и Габби с Филиппом были приглашены на официальный обед, который дал в честь Лафита губернатор. Доблесть Лафита и его людей в битве за Новый Орлеан была высоко оценена властями.

Теперь, после ухода англичан, Филип стал готовиться к отъезду на Мартинику. Перед отъездом стало известно, что 11 февраля 1815 года британский корабль под белым флагом привез в Нью-Йорк текст мирного договора, подписанного в Генте в декабре. По иронии судьбы битва за Новый Орлеан произошла уже после того, как был подписан мирный договор, но зато это оказалось большой моральной победой для Америки. Победа Джексона была неоспоримой и способствовала упрочению международного признания Америки.

Первого марта «Стремительный» отдал швартовы и взял курс на Мартинику. Габби думала, что впереди сплошное блаженство и счастье, не подозревая, какие потрясения ждут ее на Мартинике.

Спустя семь дней «Стремительный» вышел из Юкатанского пролива в Карибское море. Еще через семь дней они увидели в тумане остров, и Филип очень обрадовался.

– Это Саба, – объяснил он Габби, – первый из гряды островов, которые мы увидим по дороге на Мартинику. – Вулканический остров, как и все остальные. Некоторые абсолютно пустынны, а другие покрыты джунглями.

– На Мартинике тоже есть джунгли?

– Еще какие. Чтобы прогуляться, надо брать с собой нож и прорубать дорогу. Первые французские поселенцы буквально вгрызались в джунгли, чтобы расчистить место для сахарного тростника.

– Так это совсем дикое место! – сказала Габби с испугом.

– Ну уж нет, – засмеялся Филип. – Сен-Пьер – любимый порт моряков всех стран мира. Если ветер не изменится, мы прибудем туда через два дня.

Сначала каждый выплывающий из тумана ост – ров был лишь смутным силуэтом. Потом становились видны пальмы, кратеры потухших вулканов, от которых у Габби дух захватывало. Никогда она не видела такого невероятно яркого синего моря, которое на горизонте сливалось с синевой неба. Зеленые острова, окруженные белыми кольцами песка, как будто плавали в воде. Она подняла лицо к жаркому карибскому солнцу, которое, казалось, приветствовало ее у входа в рай, а Филип крепче обнял ее за талию, и Габби почувствовала себя абсолютно счастливой. Ей не хотелось гадать о том, что ждет ее на Мартинике. Сейчас для нее ничего не существовало, кроме мужчины, который ее обнимает, и их новой жизни в Бельфонтене. Она походила на зачарованного ребенка, погруженного в свои детские мечты, забыв о том, что в конце путешествия их ждет Амали.

Как и обещал Филип, через два дня они увидели очертания Мартиники в утреннем тумане. Завороженная, Габби наблюдала, как громада острова из голубоватой стала изумрудной на фоне бирюзового моря. Над всем этим возвышался Монтань-Пеле – гигантский вулкан, давший жизнь острову. Габби смотрела на него с опаской, но Филип успокоил ее, что вулкан уже потухший и мирно спит, укутанный перистыми облаками.