Гелена Мнишек - Прокаженная

— Дома я всегда ходила с косой, но здесь… здесь это было бы против этикета, — улыбнулась она.

— Довольно об этикете!

— Вы не любите его? Но ведь он — постоянный обитатель этих стен.

— Знаю. Прокрался сюда еще в незапамятные времена и никак не удается извести его с корнем. Впрочем, замку его присутствие сообщает некий стиль…

Стефа огляделась:

— Здесь я ни разу еще не была. Какой огромный коридор! Странно, но такие высокие своды меня почему-то пугают. А в вашем замке они на каждом шагу.

Куда он ведет?

— В правую башню, там есть часовня. Пойдемте туда?

— Но…

— Никаких «но». Весь замок спит, будто вымер. Чем вы займетесь, оставшись одна? В парк не выйти — дождик моросит. О! Видите?

Они остановились у ниши с высоким узким окном, и Вальдемар указал ей на синее небо, запятнанное серыми тучами. Падал обильный мелкий дождик. Полутемный коридор и это залитое дождем узкое окно в толще могучих стен оставляли тяжелое, угнетающее впечатление, поневоле навевая сравнение с монастырем.

Она быстро глянула на Вальдемара.

— Что вы подумали? — спросил он тихо. — О чем-то грустным?

Она кивнула и тихим голосом произнесла:

— Этот замок — скала, а вы — молодой орел… и вы, уже покинули гнездо, правда?

Он серьезно посмотрел на девушку:

— Да. Я уже вылетел из гнезда. Но обязательно туда вернусь.

Она обернулась и, порозовев, протянула Вальдемару руку:

— Простите, если я вас обидела… Он задержал в руке ее ладонь:

— Все верно, но не я ли буду тем орлом: что сделает их гораздо менее грустным?

— Дай Боже! От всей души желаю вам этого. Но теперь… пойдемте.

В нижнем салоне они остановились у распахнутых стеклянных дверей, выходивших на малую террасу.

Солнце выглядывало из-за туч, но дождь падал по-прежнему. Большие капли стучали по мраморным перилам террасы. Капли жемчужинками спадали с твердых блестящих листьев деревьев, вспыхивая драгоценными камнями.

Экзотические деревья в парке и кусты выглядели великолепно в этом диковинном сочетании дождя и солнечного сияния. В открытую дверь залетели капли, обдав платье Стефы. Девушка протянула ладонь под дождь и, когда она наполнилась прозрачной водой, вылила ее на цветы.

— Говорят, такой дождь при солнце — благословение Божие, — сказал Вальдемар. — Выходит, вы собираете благословение в ладони.

Лицо Стефы озарилось улыбкой.

— Панна Стефания, вы промокнете, давайте перейдем в читальню, благо это недалеко. Вы просили у меня вчера «Таймс». Все газеты там.

Стефа убрала руку, вытерла ладонь платком, и они вошли в маленькую читальню рядом с зеленым кабинетом Вальдемара. Он придвинул ей кресло, а сам сел за стол, заваленный газетами.

— Сейчас я найду, — сказал он, вороша гору бумаг.

— Ах, я вовремя вспомнила! — сказала Стефа. — Вы уже посылали человека на почту?

— Да, он ездил утром. Но если вам нужно, он отправится снова.

— Нет, это подождет до завтра. Я написала письмо, отдам вам его сейчас, потому что завтра утром могу проспать.

Майорат взял письмо и, присмотревшись к нему внимательно, шевельнул бровями:

— Красивый и оригинальный почерк, но адрес — это шаблонно, — сказал он. — Я думал, вы не поддались общей моде, точнее, эпидемии — писать имя адресата по-французски Monsieur Stanislas Rudecki a Ruczaj. [75]— То же самое нетрудно выразить по-польски, правда?

Стефа покраснела.

— Вы совершенно правы. Для меня это будет хорошая наука.

Он усмехнулся:

— Признаете?

— О да! Вы метко назвали это эпидемией: видят у других и без раздумья подражают. Надеюсь, вы меня не причисляете к бездумным фанатичкам французского?

— О нет! Но французский, язык стал для нашей страны словно саранчой, повсеместно вытесняющей родной. Я уж не говорю об адресах и даже письмах по-французски, но посмотрите, что делается в других областях, в основном там, где что-то предназначено исключительно для дам. Большие магазины, ателье мод, все они пишут счета и адреса только по-французски.

Полькам это делает мало чести. Дамы, да и некоторые мужчины, молятся no-французским книгам, потому что молитва по-польски для них выглядит чересчур вульгарно. Визитки — тоже французские. Дети бойко лопочут по-французски, еще не зная толком родного языка. Я знал одну девятилетнюю девочку, отец спросил ее, на какой реке стоит Варшава, она стала заикаться: «Вис… Вис., . Вис…» и наконец выдавила «Vistule». «Висла» она попросту не могла выговорить. Люция воспитывалась точно так же. А меж тем за границей ничего подобного вы не увидите, там каждый любит и почитает свой родной язык. Француз не напишет по-польски ни одной вывески, ни одной этикетки, пусть даже большинство его покупателей будут поляками. Не спорю, французский в иных случаях необходим, как и другие иностранные языки, но не стоит употреблять его на каждом шагу. Французский язык распространен по всему миру, польский — только у нас, и то мы сами изгоняем его из Польши. Стыд! Иностранцы над нами смеются, потому что не знают такой дикой моды — отдать первенство иностранному. Это — исключительно наша черта…

Стефа порывисто сказала, глянув на него с благодарностью:

— Вы меня пристыдили, но и дали добрую науку. Теперь уж никогда не буду употреблять французского без крайней к тому нужды.

Он весело заглянул ей в глаза:

— Правда? Очень рад. Будьте прежде всего полькой и патриоткой, и никогда — космополиткой, которая ради моды забывает родной язык. Надеюсь, перестанете подражать графиням Чвилецким, Барским, всем этим Тресткам, Вейнерам… Единственная настоящая полька среди наших дам — панна Рита.

— И наверняка она стала ею под вашим влиянием, — вырвалось у Стефы.

Майорат усмехнулся:

— Быть может… Ну, а прочих наших дам уже не переделаешь. Они слишком чтят заграничных божков, чтобы отвыкнуть приносить им жертвы.

В боковом коридоре раздались шаги лакея. Стефа встала.

— Вы уходите?

— Все, наверное, уже проснулись.

— Жаль, нам было так хорошо вдвоем. Что, вы забираете письмо?

— Я перепишу адрес. Теперь я просто не могу его отправить в прежнем виде.

Вальдемар рассмеялся:

— С вами не соскучишься. Добрая и… прекрасная детка.

— Вы опять начинаете?

— Нет-нет! До свиданья. Вот ваша газета. Правда, скоро обед…

— Мы долго сидели, — сказала Стефа уже в дверях.

— Вы жалеете об этих минутах?

— Я жалею, что они прошли.

Они вновь улыбнулись друг другу, и девушка скрылась в боковом салоне.

Вальдемар несколько минут расхаживал вдоль стен и, бросившись наконец в кресло, воскликнул:

— С ума схожу!

Назавтра вновь охотились на фазанов. Ужин был накрыт в охотничьем приюте. Белокаменную статую Дианы-охотницы окружали полукругом столы, под балдахином из парусины, украшенной венками из дубовых листьев. Дубовыми листьями были изображены и монограммы хозяина. На столбах, украшенных такими же венками, висели ружья и рога. Играли оркестранты. После каждого тоста лесничие давали залп из ружей.