Констанс О`Бэньон - Соловьиная ночь

Врач потянулся, чтобы размять уставшие члены, и, обведя взглядом многочисленных раненых, произнес:

— Здесь, как вы видите, все герои, однако большинство из них расстанется с жизнью. Так же как и этот человек.

День и ночь напролет Оливер не смыкал глаз, сидя возле госпитальной палатки, куда были помещены раненые из геройского 34-го эскадрона драгун. Шел дождь, но Оливер, не обращая на него внимания, тихо молился и терпеливо ждал, когда же, наконец, сообщат, что его командир умер или пошел на поправку.

Утро следующего дня выдалось хмурым. Густые тучи заволокли солнце. К полудню эскадрон облетела грустная новость: ему предстояло отправляться в поход, а их командир должен был остаться в госпитале. Они так и не узнали, суждено ли ему выжить.

Оливер сидел около Рейли, смотрел в окно палатки, наблюдая, как под дождем его боевые товарищи покидали лагерь.

После полудня у постели Рейли появился британский офицер. Ординарец тут же подтянулся, застегнул мундир на все пуговицы и пригладил свои растрепанные волосы.

— Не беспокойся, — сказал ему офицер, пристально вглядываясь в осунувшееся лицо Рейли. Потом перевел взгляд на ординарца. — Я генерал Гринлей из штаба главнокомандующего. Он послал меня справиться о здоровье полковника Винтера.

— Доктор сказал, что нет никаких надежд на его выздоровление, сэр…

— Ваш полковник совершил вчера настоящий подвиг.

— Да, сэр, так оно и есть, — с гордостью согласился Оливер. — Его поступок воодушевил всех.

— Главнокомандующий Веллингтон знает об этом. Он позаботится о том, чтобы полковника представили к высокой награде.

Оливер прочел в глазах генерала Гринлея искреннее сочувствие.

— Какой ему прок в наградах, если он умрет, сэр, — вздохнул он.

Генерал опустил глаза и стал рассматривать свои сверкающие сапоги.

— Главнокомандующий лично приказал мне проследить за тем, чтобы полковника отправили в госпиталь Брюсселя. Там ему обеспечат лучший уход.

— Мне кажется, что он не выдержит дороги, сэр, — с сожалением сказал Оливер.

— Именно по этой причине герцог Веллингтон распорядился предоставить полковнику свой собственный рессорный экипаж. То, что полковник находится без сознания, даже к лучшему. Во время дороги он не будет так сильно страдать.

Оливер печально кивнул. Он вовсе не был уверен, что полковник дотянет до госпиталя.

К генералу подошел врач и, расстроенно покачав головой, сказал:

— Ему осталось жить не больше часа, генерал.

— Ну что же, — пробормотал тот, — тогда я напишу его близким о том, что случилось. Черт возьми, он был прекрасным офицером!

Оливер взглянул на Рейли, который был очень бледен и едва дышал.

— Вы их всех оставите в дураках, сэр! — в сердцах воскликнул ординарец, разозлившись на генерала и доктора, которые уже махнули на полковника рукой и отправились по своим делам. — Они понятия не имеют о вашей силе духа! Они не видели, на что вы способны. Вы обязательно выкарабкаетесь. Я в этом уверен. Вы попадали в переделки и похуже…

Когда Кэссиди гуляла в саду, в деревенской церкви весело зазвонили колокола, возвещая о хороших новостях. Англия праздновала победу. Наконец-то, война закончилась, и Наполеон был разгромлен.

Вспомнив о том красивом офицере, которого она однажды встретила в парке неподалеку от дома тетушки Мэри, Кэссиди невольно улыбнулась. Тогда она по-детски назвала его героем и рыцарем. Впрочем, она действительно так думала. Теперь она даже не могла толком припомнить, как он выглядел, но каждый вечер не забывала помолиться за него перед сном. Всем сердцем она желала, чтобы он возвратился с войны живым и невредимым. Ей казалось, что смерть этого блестящего офицера принесла бы ей большое горе.

Кэссиди вошла в комнату, где жила вместе с Абигейл, и, сняв чепчик, принялась рассматривать себя в зеркале. Она заметно похорошела. С этим не поспоришь. Веснушек теперь не было и в помине, матовая кожа с нежным румянцем выглядела безупречно. Вьющиеся золотистые волосы ниспадают на плечи, а фигурка радует глаз стройностью и миниатюрностью. Из девочки она превратилась в юную леди.

Кэссиди то и дело замечала, что мужчины стали обращать на нее особое внимание, где бы она ни появлялась. В церкви они не сводили с нее глаз, и иногда это даже раздражало ее. Однако ни одного из них Генри не считал достойным своей сестры. Своей холодностью и строгостью он отпугивал от Кэссиди молодых людей, зорко наблюдая за поведением сестер.

Абигейл и Кэссиди ни разу в жизни не оставались наедине с мужчиной. И, судя по настрою Генри, вряд ли могли на это рассчитывать. Дома он сделался настоящим и единовластным тираном и считал сестер своими бесплатными служанками. Тетушка Мэри уговаривала его позволить сестрам жить в Лондоне на ее счет, но он был непреклонен.

Кэссиди знала, что скоро на деревенских улицах начнутся гулянья и танцы, которые продлятся всю ночь. Она огорченно вздохнула. Ей нечего и думать о том, чтобы присоединиться к празднику. Генри никогда этого не позволит.

Кэссиди распахнула окно и стала прислушиваться к доносящемуся с улицы пению. Потом она зажгла свечку и снова подошла к окну. Слегка отодвинув занавеску, девушка смотрела, как заходит солнце, и с нетерпением ждала, когда придет сестра. Ее беспокоило, что Абигейл до сих пор не вернулась домой. Неужели она не побоялась гнева Генри и присоединилась к гулянью?

Богобоязненный Генри позволил Абигейл присматривать за детьми викария, пока болезненная жена последнего разрешалась от бремени, рожая пятого ребенка.

Сегодня на базаре Кэссиди встретила викария, и тот справился о здоровье Абигейл, утверждая, что не видел ее с самого воскресенья и решил, что она захворала. Таким образом, если Абигейл не появлялась в доме викария, то где же она пропадала все это время?

Кэссиди услыхала в прихожей шаги, бросилась к двери и, распахнув ее, увидела Абигейл, на лице которой алел румянец, словно она бежала бегом.

— Где ты была? — шепотом спросила Кэссидн, затащив сестру в комнату и тщательно прикрыв за собой дверь. — Генри уже интересовался, где ты пропадаешь. Он вне себя.

— Мне-то какое до этого дело? — с вызовом спросила она.

Кэссиди пристально взглянула на сестру.

— Напрасно ты так говоришь, — сказала она. — Сегодня я встретила викария.

Абигейл отвела глаза.

— Ах! — проговорила она, развязывая дрожащими пальцами ленты на чепчике. — Так, значит, он сказал тебе, что я не была у него всю неделю?

— Абигейл, у нас никогда не было тайн друг от друга. Почему же ты теперь что-то скрываешь от меня? У тебя что-то случилось?

— Ах, Кэссиди, — снова вздохнула Абигейл, — у меня и у самой больше нет сил молчать. Дорогая, я влюбилась, — призналась она и, рассмеявшись, бросилась обнимать сестру. — Ты даже себе представить не можешь, какой он замечательный! Когда я с ним рядом, то чувствую себя на седьмом небе от счастья!