Констанс О`Бэньон - Соловьиная ночь

Кэссиди подумала, что лучше бы уж он не был таким честным. Может быть, ей бы не было так больно.

— Тебе нравятся гобелены, Рейли? — спросила она ледяным тоном.

— И даже очень! Мне говорили, что ты отдала их мастерицам из деревни, но я даже не думал, что они вернутся в таком превосходном состоянии. Я очень рад, что их привели в порядок, — он взял Кэссиди за плечи и повернул к себе. — Ты содержишь дом в образцовом порядке, заботишься о крестьянах, тебя боготворят слуги…

— Ты забыл добавить, что я подарила тебе сына и наследника, которого ты так страстно желал, — сказала Кэссиди, сверкнув глазами.

— Да, — кивнул он, — и это тоже.

— Не пойму тебя, Рейли, — продолжала она, — казалось, что ты отчаянно хочешь сына, а когда он наконец родился, то уехал в Лондон и совершенно о нем забыл.

Его темные глаза насмешливо заблестели.

— Вы упрекаете меня, мадам, в том, что я пренебрегаю супружеским долгом?

Она смутилась и опустила взгляд.

— Мне бы не хотелось так думать… Кажется, я становлюсь ворчуньей. Так мне и надо.

Его губы тронула улыбка.

— Если мне на роду написано жить с ворчуньей, то я готов с этим смириться.

Кэссиди отвернулась и с преувеличенным вниманием принялась рассматривать другой гобелен. На самом деле все ее мысли были о Рейли. Только сейчас, когда он появился в замке, она поняла, как он ей дорог.

— Вчера вечером я ужинал с тетушкой Мэри и дядей Джорджем. Они просили передать, что любят тебя.

— А я вчера вечером ужинала в одиночестве, — сказала Кэссиди, чувствуя, что снова начинает злиться.

Рейли взял ее за руку и повел по коридору.

— Мне нужно тебе кое-что сказать, Кэссиди. Полагаю, для нас обоих настало время поговорить о нашем будущем.

«Итак, значит, время пришло, — подумала она. — У него есть сын, и теперь он хочет отослать меня прочь, чтобы я не стесняла его свободы».

Ей стало больно, как никогда. Неужели он хочет, чтобы она бросила Майкла? Конечно, об этом они условились, когда заключали свой договор. Но ведь тогда Кэссиди и не предполагала, что любовь к сыну окажется такой сильной. Она вообще не думала об этом. От одной мысли, что ей придется расстаться с мужем и сыном, у нее разрывалось сердце.

Рейли усадил Кэссиди в кресло, а сам уселся на край стола.

— Сегодня мы должны все решить, — сказала она, настороженно взглянув на него. — Я знаю, о чем ты собираешься со мной поговорить.

— Неужели? — удивился Рейли. — Тогда, может быть, ты сама скажешь то, что я собираюсь сделать?

— Тебе следует начать с дома в Лондоне. Я знаю, ты хотел, чтобы я жила там. Но у меня другие планы. Полагаю, мне лучше на время уехать за границу…

Рейли поднялся и прошелся по комнате. Кэссиди не могла оторвать от него взгляда. В нем было все, о чем только может мечтать женщина. Он был великодушен, щедр и красив. У него была чарующая улыбка, и от одного его взгляда сердце сладко сжималось. Когда-то он казался ей благородным рыцарем, который спас ее, когда она была еще девочкой. Она мечтала, что он станет отцом ее ребенка, и надеялась найти в нем мужа, с которым ее не будут мучить ночные кошмары… Но он никогда всецело не принадлежал ей, и теперь она должна была с ним расстаться.

Рейли наполнил бокалы бренди. Один он протянул Кэссиди, но та отрицательно покачала головой.

Выпив бренди, Рейли повернулся к жене.

— Это мне должно помочь объясниться, — сказал он.

— Тебе не о чем беспокоиться, Рейли, — ответила она. — Я хорошо помню договор, который мы заклкючили перед нашей свадьбой, и хочу, чтобы он остался в силе.

Он пристально взглянул ей в глаза, словно хотел отыскать в них что-то очень важное.

— Ты хочешь сказать, что можешь бросить ребенка?

Кэссиди не заплакала и даже не подала виду, что ей больно, но — Боже правый! — как она страдала в этот момент.

— Я готовилась к тому, чтобы остаться верной нашему договору, Рейли.

Он протяжно вздохнул. Боль потери, словно клещами, стиснула сердце.

— Я надеялся, что во время моего отсутствия ты привяжешься к ребенку и уже не сможешь его бросить… — пробормотал он.

Кэссидн в ужасе всплеснула руками.

— Ты говоришь это, чтобы мучить меня? — воскликнула она.

Он отошел от нее и снова присел на край письменного стола.

— Если ты хочешь знать мое мнение о том, что значит мучить другого человека, я могу тебе это рассказать…

— Я знаю, Рейли. Я прекрасно понимаю, что чувствуешь, когда любишь одного человека, а жить приходится с другим…

Эти слова ошеломили Рейли, но он быстро пришел в себя.

— Ты имеешь в виду меня? — поинтересовался он.

— Я знаю, как ты относишься к мисс Канде, — сказала Кэссиди.

Не выдержав, он стукнул кулаком по столу.

— А я не уверен, что ты это знаешь! — воскликнул он. — Я сказал тебе, что встречался с Габриэллой, но не сказал зачем. И, кажется, напрасно.

— В этом нет никакой необходимости, Рейли. Я всегда знала, как ты к ней относишься.

— Кэссиди, неужели ты забыла слова Лавинии о том, что это она прислала ко мне Габриэллу?

— Я этого не слышала… — призналась Кэссиди.

— Это и понятно. Тебе было не до того, — кивнул Рейли. — Но вернемся к Габриэлле! Она приехала сюда, потому что думала, что я ее звал. Габриэлла получила письмо, подписанное моим именем.

— Не может быть!

— Но это именно так. И автор письма — Лавиния!

— Бедная женщина! Она совершенно помешалась…

— Закончим разговор о Габриэлле, — напомнил Рейли. — В тот день мне стало жаль ее. Лавиния так жестоко над ней посмеялась. Кроме того, я чувствовал себя немного виноватым перед ней. Ведь я трусливо уехал после нашей с тобой свадьбы, хотя должен был рассказать ей обо всем в первую очередь. Я допустил, что о моей женитьбе она узнала от посторонних. Я поступил дурно…

— Ты прервал с ней связь сразу после нашей свадьбы? — изумилась Кэссиди. — Я думала, что ты ее любишь…

— Нет, я никогда ее не любил, Кэссиди. Я вообще никого не любил до встречи с тобой… Но, чтобы не было никаких недоразумений, должен признаться, я оплатил все ее счета и дал ей денег, чтобы она могла вернуться во Францию. Я просто пожалел ее. Вот и все, Кэссиди!

— Я никогда не сомневалась, что ты благородный человек.

Он улыбнулся, а затем громко рассмеялся.

— Я был настолько высокомерен, что и тебе предложил выйти за меня из сострадания. Мне казалось, что, женившись на тебе, я избавлю тебя от одиночества. В действительности любой мужчина счел бы за великую честь называться твоим мужем… Сможешь ли ты когда-нибудь простить такого глупца, как я?

Когда она подняла на него взгляд, в ее глазах можно было прочесть что угодно, только не смущение.

— Все это лишь доказывает, Рейли, что ты человек долга, кто бы перед тобой ни был, — сказал Кассиди. — Ты спас меня от одиночества, а Габриэллу от унижения. Даже Арриан обязана своим избавлением от негодяя тебе. Ты идешь по жизни дорогой праведника.