Барбара Пирс - Благородство и страсть

– Мистер Милрой, вас спрашивает какой-то джентльмен Он ждет вашего приглашения.

Кенану не обязательно было брать карточку с подноса, он и так видел заглавные буквы имени, начертанные на ней.

«Он намного сильнее жаждет встречи со своим внебрачным сыном, чем я предполагал», – с горечью подумал Милрой.

– Ты его примешь?

Поняв, что карточка для него ничего не значит, Кенан взял ее, думая над вопросом Голландца. Он прокручивал в голове варианты, и во всех его отец уходил, ничего не добившись. Он скомкал карточку и бросил на поднос.

– Уиггет, проводи его светлость в гостиную. – Не дав другу возразить, он сказал: – Позавтракаешь без меня. Не могу отказать отцу…

Кенан устроился в буковом лакированном кресле с высокой спинкой, чтобы встретить отца. Руки он положил на резные подлокотники, которые будто передавали ему свою твердость. Вот и наступил этот день Старый распутник решил, что пришло время признать своего первенца. Кенан подумал о тринадцатилетнем мальчике, который продал бы душу за то, чтобы его заметил Рекстер, но гордые аристократы захлопнули дверь у него перед носом, порвав все связи. Теперь герцог пришел к нему сам. Увы, его ждет разочарование: тот мальчик был более сговорчив, чем взросши мужчина.

В гостиную вошел Уиггет. За ним нетерпеливо следовал герцог.

– Его светлость герцог Рекстер.

У Кенана что-то встрепенулось внутри, когда взгляд встретился с глазами, удивительно похожими на его собственные. Это поразило его, как удар молнии. Не выдавая своих чувств, молодой человек обратился к дворецкому:

– Ты свободен.

Кенан не вставал, и Рекстер не делал шага вперед, чтобы протянуть руку для приветствия. Уиггет закрыл за собой дверь.

Каждый пару секунд оценивал другого. Решив, что преимущество на его стороне, Кенан кивнул на стул, стоявший рядом. Однако вместо того, чтобы подойти ближе, Рекстер взял другой стул и поставил напротив кресла Кенана. С подлокотников на гостя скалили зубы величественные львы, вырезанные из дерева.

– Вы оказываете мне большую честь, ваша светлость. Принимая во внимание столь ранний час и наши не совсем дружеские отношения, не ожидал увидеть вашу карточку.

Рекстер чуть дрогнул, и при мысли, что кто-то, кого он считал ниже себя, станет упрекать его в нарушении этикета, морщины у него на лбу углубились.

Покачав головой, герцог проговорил:

– В тебе течет кровь Рекстеров. С чего я решил, что ты будешь не так упрям, как твой брат?

– Сводный брат, – холодно поправил отца Кенан. – Я всегда настаивал на точности. Интересно, почему вы так небрежны?

– Как все печально, – сказал Рекстер, снимая перчатки. Взяв их в одну руку, он ударил ими по ноге. – Я относился к тебе в лучшем случае как к дворовой собаке. В этом моя вина, грех моей сумасшедшей молодости. Если бы я был сильнее, то, возможно, смог бы спасти твою мать от трагического конца.

При упоминании о матери злость, которая тлела в душе Кенана, превратилась в бешеную ярость. Словно неугасимое пламя, она поглощала его благоразумие. Все мышцы Милроя напряглись, словно у зверя перед прыжком.

– А чего вы ожидали, ваша светлость? Вы бросили ее. Беззащитную, в нищете и презрении из-за того, что эта женщина родила вам внебрачного сына. Ее выбросили на улицу. Перед ней закрылись все двери, ведущие к нормальному существованию.

Холодные, безжалостные слова ударили Рекстера так, словно Кенан бил кулаками. Прежде чем герцог успел скрыть это, в его глазах сверкнуло что-то, что можно было принять за чувство вины. Кенан страшно хотел оторвать руки от подлокотников, схватить Рекстера за горло и душить, пока это смущенное выражение лица не сменится ужасом. Ради этого можно было бы и в петлю пойти. Но, оставаясь на своем месте, он ждал ответной вспышки. Спортсмен, он умел себя сдерживать.

– Ну, разумеется, она все перевернула с ног на голову, наврала моему сыну, чтобы отомстить мне, – взревел герцог, затрясшись всем телом. – Эйдин Милрой была соблазнительной, амбициозной, но простой актрисой до того, как я залез к ней под юбку То, чему она научилась от меня, только увеличивало ее цену.

Смутно, но Кенан начинал понимать, к чему клонит этот человек. Он перебарывал в себе желание ударить его, нет, убить, как тот когда-то физически и духовно уничтожил его мать.

Рекстер не заслуживал быстротечного наказания. Между ними, разделяя их, стоял призрак окоченевшего избитого тела Эйдин. Сын до сих пор помнил ее печальные открытые глаза. От тяжелого удара тростью одного пьяного благодетеля навсегда отлетела ее душа. Пару лет назад Кенан разобрался с ее убийцей. Нужно было проявить большое терпение и смекалку, чтобы подобраться к тому человеку, который якобы по неосторожности угробил бедную Эйдин Милрой и отправил ее останки покоиться с миром – с миром, которого лишил ее Рекстер!

– Что касается моей матери, то мы можем сойтись только на одном: лишь вы в ответе за ее судьбу.

Угроза, проскользнувшая в его голосе, наконец насторожила Рекстера, и герцог понял, чем рискует, если собирается бередить раны разгневанного сына. Если бы Кенан захотел, то объяснил бы отцу, что такой план нападения никуда не годится. Конечно, время не сгладило пороков его матери, но он любил ее такой, какой она была.

Герцог откашлялся и отвел глаза.

– Я не хотел говорить о твоей матери.

– Конечно, – согласился Кенан. – Она не достойна вашего внимания.

– Черт побери, ты так и будешь изводить меня? Когда доживешь до моих лет, сможешь ли ты сам сказать, что не совершал грехов.

– Не больше, чем любой другой.

Перед ним встал образ Уинни в его объятиях. Ее простодушное лицо, светящееся любовью к нему, затронуло струнку, что не давала ему покоя. Жалость. Это чувство могла пробудить в нем лишь она, – чувство, которого Кенан Милрой не знал и не мог позволить себе прежде. Но сейчас не было места жалости, только не к этому человеку.

– Говорите быстрее, Рекстер. Меня ждет завтрак, а от напоминаний о наших далеко не дружеских отношениях в животе начинает урчать!

Герцог выпрямился, услышав грубость.

– Ты понятия не имеешь о том, что я хочу предложить, Милрой. Уверен, какая-то часть тебя всю жизнь ждала этого дня. Разговор заслуживает пару минут твоего внимания.

– Хотите принять меня в семью, ваша светлость? Когда я в последний раз постучал в вашу дверь, вы захлопнули ее у меня перед носом.

– Забудь прошлое! – прокричал Рекстер. Он бросил взгляд на дверь. – Я не могу изменить его, но я могу что-то исправить. Есть кое-какие детали, которые из благородного человека могут сделать незаконнорожденного, а из незаконнорожденного…

– …благородного? – прошептал Кенан, словно боясь проговорить это вслух. Он закрыл глаза, пряча боль и надежду. – Хотите сказать, вы были женаты на моей матери?