Мэри Рич - Буря в Колорадо (Отважный спаситель)

Он протянул руку, и она чуть не закричала от боли, когда он рывком затащил ее на лошадь.

– Можно было и не ломать мне руку, – раздраженно заметила она, усаживаясь на лошадь позади него.

– Женщина, заткнись-ка, а! Ты уже достаточно испытываешь мое терпение!

– Да, хозяин, – съязвила Саманта.

– Еще одно твое дурацкое слово, и я за себя не ручаюсь.

У девушки внутри все кипело, но она промолчала, неподвижно сидя за спиной Ника, она дала себе слово не огрызаться и не спорить с ним. Но глазами продолжала сверлить ему спину. Если бы в каждом ее глазу находилось по шилу, вся спина Ника скоро была бы продырявлена насквозь.

«Настанет день, мистер Макбрайд, – пообещала мысленно Саманта. – Настанет день… И совсем скоро».

По сторонам пыльной дороги росли сосны. Верхушки лениво качались и сухо шуршали под прохладным ветром. Скоро дорога пошла под уклон, Скаут побежал быстрее, но Саманта вряд ли заметила это. Все ее яростные мысли были направлены к Нику Макбрайду. Она попала к нему в зависимость невольно, у нее не было выбора, она не выжила бы одна в этой дикой стране. Но сознание этого вовсе не утешало. При каждом неловком движении или резком прыжке Скаута боль в ране усиливалась.

«Это он во всем виноват», – кипела от злости Саманта. Если бы ей не нужно было убегать от него, она не оступилась бы на остром камне. Теперь он торопится на свое ранчо. Она тоже не может дождаться, когда они приедут туда, встретятся с его двоюродным братом Джеффом, который все им объяснит. У Джеффа, скорее всего, ее одежда. То, что Ник получил сегодня от нее – только задаток. Там-то она с ним рассчитается сполна.

Когда она узнает, что с ними приключилось, помоется, переоденется в свою одежду, то вряд ли сможет сразу убежать от них далеко. Если два Макбрайда только образчики, можно себе представить, что вся остальная семейка, очевидно, банда буйных помешанных.

Она пошевелилась, попыталась сесть поудобнее, так как о жесткую шерсть лошади стерла себе кожу на бедрах. Сжав зубы, она пыталась заставить себя не думать о боли.

Тень от горы упала на них. Саманта подняла голову, восхищенно и удивленно разглядывая, окружающую их, первозданную красоту. Они въехали в каньон. По обеим сторонам неровной зубчатой стеной поднимались к безоблачному васильковому небу горы – ярко-красные, розовато-лиловые, желтые. На дне узкого ущелья тонкой лентой тянулись заросли ярко-зеленых ив. Узкая быстрая река, словно блестящая змея, скользила по отполированным плитам песчаника. Ветра здесь не было. Мягкое тепло окутало девушку. Саманта радостно всплеснула руками, словно ребенок, радуясь тому, что, наконец-то, может согреться.

– Почти жарко, отчего так? – спросила она.

Ей не верилось, что совсем недавно она замерзала. В нескольких милях позади холодный ветер свищет среди пожелтевших осенних лесов и в пустынных скалах.

– Горный хребет загораживает от ветра, – ответил Ник и направил лошадь на обочину. – Давай, попьем. А лошади необходимо немного отдохнуть, – он соскочил с коня и опустил поводья.

Он даже не попытался предложить Саманте помощь. «Ну и ладно, кому нужна его помощь?»

Она не успела спешиться. Скаут мотнул головой и пошагал вслед за хозяином. Застигнутая врасплох, Саманта свесилась на один бок. Прижавшись к шее лошади, судорожно цеплялась за гриву. У нее не хватит сил удержаться, она упадет. Лошадь догнала Ника. Саманта с облегчением почувствовала, что Ник подхватил ее сильными крепкими руками и осторожно поставил на землю.

– Спасибо, – вежливо поблагодарила она.

Не обратив внимания на ее благодарность, он повернулся и пошел в другую сторону.

– Прекрасно, – пробормотала она, проклиная про себя упрямых и настырных мужчин и заковыляла к речушке.

Кристально чистая вода, сверкая, стекала по гладким каменным ступеням. Присев, девушка зачерпнула полную пригоршню холодной воды. Она была чистая, очень вкусная. Потом Саманта хорошенько умылась. Освежившись, улеглась на плоский выступ под скалой и с удовольствием стала оглядывать окрестности.

Голубая сойка уселась на карниз, вертелась и кричала что-то хриплым голосом. Ее крик эхом отдавался от камней и скал. Лошадь паслась на пятачке зеленой травы под скалой, не обращала внимания на надоедливую птицу. Скаут продолжал спокойно и неторопливо щипать траву, время от времени переступал ногами, взмахивал хвостом, словно отгонял мух.

Беззаботно журчала вода в реке, теплое солнце согревало, ласкало девушку своими нежаркими лучами. Саманта успокоилась, закрыла глаза, задремала. И тут же ей стали сниться и мучить ее кошмары. Она даже обрадовалась, когда Ник потряс ее за плечо и разбудил, вернув к действительности.

Проснулась она с тяжелой головой. Губы запеклись. Тело было горячим, ее бросало то в жар, то в холод. Очень болела голова. Ей казалось, что сердце стало огромным, стук его отдавался эхом в каждой клеточке тела. Хотелось есть. Вспомнилось, что со вчерашнего вечера у нее во рту не было ни крошки.

– Вставай и попей. Мы уходим, – сказал Ник. Она поднялась. Голова кружилась, к горлу подкатывала тошнота.

– Я не могу никуда ехать, – с трудом выговорила она. – У меня жар, болит голова, я хочу есть.

Он не вспылил, не рассердился.

– Со мной тоже не все в порядке, – равнодушно и бесстрастно ответил он. – Поэтому, давай, или ты поторопишься и сядешь на лошадь, или оставайся тут.

Саманта протянула ему руку, уставилась на него и ждала, когда он поможет ей встать на ноги.

Он поглядел на нее спокойно, холодно, повернулся и пошагал к лошади с веревкой, перекинутой через плечо. Потом свистнул. Саманта от злости прищурила глаза.

– Ладно, шишковатый, я еще проучу тебя, – пробурчала она себе под нос.

С трудом поднявшись на ноги, она поплелась к ручью, присела, вдоволь напилась. Приглаживая рукой волнистые волосы, украдкой посмотрела через плечо. Вместо того, чтобы подождать ее, он уже отъехал на приличное расстояние. «Черт возьми! Он на самом деле бросит меня». Мысленно посылая ему проклятия, она поплелась за ним.

– Подожди!

Ник остановился, протянул ей руку. Он даже не взглянул на нее. А просто молча затащил ее на спину лошади. Слезы ярости и обиды потекли по щекам Саманты.

«Подлюга! Пусть он не попадается мне на глаза, когда мы выберемся отсюда. Впрочем, скоро я уеду и никогда в жизни его не увижу больше».

Ник спиной чувствовал ярость, исходившую от рыжеголовой девицы. Но ничего не могло остудить его собственную злость.

«Что она из себя воображает? Кто я ей, слуга, что ли? И кто подскажет, что мне делать с этой распутницей?»

Он и сам был сейчас – сплошное месиво боли, начиная с этой чертовой шишки до волдырей на стертых подошвах. А она еще смеет жаловаться, что устала, хочет есть!