Пэм Розенталь - Служанка и виконт

И так же быстро закончилось.

Дверь затряслась. Мари-Лор с ужасом поняла, что она не заперта. Но кто мог прийти сюда в столь поздний час?

Она заморгала, внезапно ослепленная пламенем еще одной свечи. Дверь распахнул невысокий мужчина в стеганом атласном халате, расстегнутом на груди. Его морщинистая шея казалась багровой на рюшах его рубашки.

Виконт убрал руку с груди Мари-Лор, опустил ее юбки, но продолжал обнимать за талию. Она пыталась отстраниться, но оказалось, что без его помощи не может удержаться на ногах.

Она услышала смех. Тоненький, ироничный, но, как ни странно, добродушный. Безумный смех герцога.

— А я-то думал, что ты слишком ярый приверженец равенства, чтобы воспользоваться служанкой, Жозеф. — Старик качал головой с нарочитым недовольством.

Он стоял с раскрытым ртом, но в его маленьких голубых глазках блестел ум и даже гордость.

— Первая хорошенькая девушка, которую они наконец наняли, — вздохнул он. — Ладно, человечество меняется, с этим не поспоришь. — Его тонкие синие губы скривились в насмешливой улыбке. — Но я рад, что ты кое-чему научился. Хватай… черт, как это говорится? Хватай момент? Нет. Ах да, хватай время. — Он снова рассмеялся. — Или хватай все, что можно ухватить. — Он с вожделением покосился на разорванное платье Мари-Лор и немного обнажившуюся грудь. — Зато я обыграю тебя в шахматы завтра. Слабое утешение, но тут уж я тебя обставлю. — Дверь-то ты мог бы запереть, — проворчал он, прежде чем захлопнуть ее за собой.

Но герцог не ушел. Они снова услышали его смех.

— И ты здесь, Юбер? Плохи дела. Маленький Жозеф обскакал нас обоих. Ты лучше пойди к своей жене и постарайся наконец сделать нам наследника. Может, если угодишь ей, она в награду даст тебе понюхать гелиотропа.

Наконец неприятный визгливый смех замер в конце коридора.

«А я, — подумала Мари-Лор, — сыграла роль в комедии, в которой совсем не хотела участвовать».

Жозеф опустил руку, обнимавшую талию Мари-Лор. «Хорошо, что болезнь, — подумал он, — не лишила отца силы духа». Он усмехнулся, с удовольствием вспоминая, с каким злорадным смаком старый мерзавец произнес слово «гелиотроп».

Но к этому удовольствию примешивалось чувство вины, он пытался подавить его. И черт! Кто бы мог предположить, что этот слизняк Юбер тоже потащится в комнату Мари-Лор?

Виконт посмотрел на стоявшую рядом девушку. Ее лицо пылало от смущения и растерянности, она обхватила себя руками, стараясь прикрыть разорванное платье. Широко открытые от потрясения глаза меняли свой оттенок от серого к синему, а затем снова от синего к серому, отражая попытки понять, что произошло.

Он сжал руку — ту самую, что ласкала ее тело, руку, которая словно сама снова тянулась к ее груди. Эта рука, вероятно, могла бы написать научный трактат о размере и форме ее груди, мягкости и твердости, о соске, твердом на ощупь, как косточка вишни. Он не понимал, отчего это происходило, но его руки и губы прекрасно знали, что и как делать, как будто сами отдельно от него уже давно готовились к этому.

Объятия получились не такими, как он хотел; Жозеф намеревался вести себя более вежливо и искусно. Так, чтобы показать отцу, что девушка уже занята, и в то же время успокоить ее, что это все игра.

Конечно, он не собирался терять голову, попадать во власть такой банальной вещи, как желание. «Бог мой, — думал он, — должно быть, я ужасно напугал ее».

Но Мари-Лор не выглядела испуганной.

«Как она поняла мои намерения? — спрашивал он себя. — Что она собиралась делать, очутившись в моих объятиях?»

Должно быть, он захватил ее врасплох. Возможно, она уже засыпала, когда он пришел, и сонная подошла к двери. Да, говорил он себе, все происходило как во сне, и отсюда эта милая доверчивость. В их встрече чувствовалась какая-то неизбежность, что-то знакомое, они бросились друг к другу, как старые любовники, нашедшие друг друга глубокой ночью.

Нет, уже ничто не имело значения. Момент был упущен, что бы он или она ни собирались делать. Важным было лишь то, что ему удалось уберечь Мари-Лор.

Он снял с гвоздя шаль и протянул ей. Она глубоко вздохнула, грустно улыбнулась.

— Благодарю вас, — дрожащим голосом сказала она, закутываясь в шаль.

— Не за что. — Он пожал плечами.

— Нет, — более твердым тоном возразила она, придерживая юбку и приседая перед ним, — за многое. — Она засмеялась. — Потому что, если бы вы не пришли и не выставили отсюда месье герцога, мне бы пришлось дать ему тумака. И это в лучшем случае стоило бы мне потери места.

Виконт тоже рассмеялся. Но он понимал, что к его радости примешивается разочарование. Честно говоря, ему хотелось, чтобы она была более взволнована, даже потрясена тем, что произошло между ними.

Теперь он не сомневался, что все произошедшее лишь для него оказалось неожиданностью. Он жаждал, чтобы она хотела его. Он воображал самые невероятные вещи. Но убеждал себя: даже лучше, что так получилось. Она оказалась достаточно умна, чтобы быстро все понять и дальше вести себя соответствующим образом.

— Мой отец выглядел бы далеко не по-герцогски с выбитым передним зубом.

Раскрасневшиеся и запыхавшиеся, разделенные безопасными двадцатью или более дюймами, они улыбались друг другу, как актеры, вышедшие на поклоны после удачного выступления.

— Прошу прощения, — сказал виконт, — за порванное платье, мадемуазель Берне, но мне нужно было представить доказательства, которые бы убедили отца. Не имея времени договориться с вами заранее, я ограничился несколькими деталями.

«Лжец», — упрекнул он себя. Конечно же, он не имел ни малейшего намерения так жадно и бесцеремонно набрасываться на нее. Он обожал пуговки и кружева, замысловатые крючочки и петельки, умение ловко раздевать даму было одним из его талантов. Но соблазнительная небольшая прореха в ее платье, не длиннее его большого пальца, оказалась красноречивым доказательством в этом спектакле. В моральном кодексе отца это был знак, обозначающий нетерпеливое желание: хозяин не потерпит таких помех, как одежда служанки. Хозяин просто сорвет все, мешающее ему на пути к удовольствию, прежде чем швырнуть ее на постель, завернуть ее юбки и…

Таково было представление о развлечении со служанкой его отца, но не его. Конечно, нет. Он бы сорвал с нее платье умелым артистичным жестом. Сделал бы то, что ему нужно, и не занимался бы бесполезным самобичеванием.

Мари-Лор задумчиво кивнула.

— Но ваш брат. — Она нахмурилась. — Вы не предполагали, что граф месье Юбер тоже может здесь появиться?

Да, он не предполагал. И не мог предвидеть мерзких слов отца, раздававшихся в коридоре, где неподалеку спали слуги. Виконт поморщился. Она имела основания беспокоиться. Завтра утром все слуги и крестьяне, живущие в радиусе лиги от замка, будут знать эту историю.