Пэм Розенталь - Служанка и виконт

Черт бы побрал его эгоцентризм — видимо, он даже неправильно понял те жаждущие взгляды, которые она бросала на его кровать. Жозеф полагал, что она думает о том же, о чем и он.

— Вам надо поспать. Я скажу Батисту, чтобы он отвел вас обратно. Или… — вам было бы намного удобнее — не желаете ли немного поспать здесь? Вы знаете, что вполне можете мне доверять.

— Я знаю.

— Потому что я никогда…

— Не злоупотребите своей властью над служанками. Да, вы упоминали об этом. — Мари-Лор говорила спокойно, но ее чуть скривленные губы, как ему показалось, намекали на иронию. — Хорошо, может быть, я прилягу, совсем ненадолго. — Она спустила ноги. На левом чулке около лодыжки виднелась маленькая дырка.

Кровать у него была высокой. Может быть, ему надо подсадить ее? Нет, лучше не надо.

— Отдохните немного, — прошептал виконт, когда девушка погрузилась в подушки. Она вздохнула и вытянула ноги, устраиваясь поудобнее. — Отдохните… немного. — У него сжало горло. Но она не слышала этого. Мари-Лор уже заснула. Она лежала неподвижно, и только ее грудь медленно опускалась и поднималась. Прошел час. Потом виконт оторвал от нее взгляд и шепнул Батисту, чтобы тот разбудил Мари-Лор и отвел ее в комнату наверху.

Ее лицо залилось румянцем, когда первые лучи солнца заглянули в комнату и Мари-Лор вспомнила о событиях прошедшей ночи.

Неужели на самом деле она заснула в его постели? Как неловко все получилось. В какой невинной близости они провели этот вечер.

«Знаете, вы вполне можете мне доверять». Действительно могла, и это было хорошо. Очень хорошо, что он порядочный человек.

И пусть вечер оказался совсем не похож на ее мечты о встрече с месье X в его спальне. И уж совсем не таким, каким его представляли обитатели замка.

Да черт с ними, с обитателями замка! Черт с ними и их распутными фантазиями.

Луиза, делившая с Мари-Лор постель, вернулась с похорон матери поздно ночью, когда ее соседка была в комнате Жозефа. Конечно, Луиза это знала. Ее жених, конюх Мартен, рассказал ей все, когда встречал возлюбленную у гостиницы.

Луиза была благочестива и верила в святость заповедей. Как она сказала Мари-Лор, они с Мартеном ждали, когда смогут пожениться. Ночью, когда вернулась Мари-Лор, Луиза уже спала, что подтверждал ее громкий храп. Но Мари-Лор показалось, что даже во сне подруга не одобряла ее, судя по тому, как она лежала, отвернувшись к стене.

Наконец храп прекратился и девушка почувствовала на себе пристальный, полный жалости взгляд Луизы.

Ее жалость к Мари-Лор и ее грехам было бы труднее переносить, даже не совершав их, чем похотливые, разнузданные предположения остальных.

Мари-Лор напомнила себе, что смысл ее ночных посещений комнаты Жозефа и состоял в том, чтобы создать такое впечатление. Она старалась убедить себя, что от них будет мало толку, если хотя бы один человек узнает правду.

Она посмотрела в лицо Луизе. У Луизы были большие светло-голубые глаза, обрамленные длинными черными ресницами. Если бы ее лицо не искажала заячья губа, она была красавицей. Выражение этих красивых глаз было серьезным и встревоженным. Мари-Лор обняла подругу.

— Это не то, что ты думаешь, дорогая, — прошептала она…

Утром, пока они с Луизой одевались, Мари-Лор, как могла, объяснила ситуацию.

— Потом я расскажу тебе больше, — пообещала она, спускаясь вниз к завтраку. — Но не говори никому. Даже Мартену. Совсем ничего не говори.

«Возможно, я совершила ошибку», — подумала Мари-Лор после завтрака, опуская руки в таз с водой. Но она не сожалела об этом. Ей необходимо было поделиться с кем-нибудь, и если повезет, Луиза ее не выдаст. Все слуги любили посплетничать о хозяевах, но держали язык за зубами, когда дело касалось их секретов, и не выдавали друг друга. Мари-Лор об этом напомнили пару недель назад, когда Арсен, с серьезным видом что-то объяснявший Николя — речь, по-видимому, шла о его семье, — сразу же замолчал и стал суровым, как только она вошла в буфетную.

Невыносимая спешка на кухне закончилась. После тяжелых дней это казалось праздником: в этот вечер на обед были приглашены только викарий и судья.

— Мы приготовим тушеных кроликов, — распорядился месье Коле. — Для местных подхалимов обычный обед.

Мари-Лор держала в руке граненый хрустальный бокал и смотрела, как солнечный лучик изгибается в нем в радужную дугу.

«Никаких мечтаний о красивых джентльменах», — напомнила она себе, когда мимо нее прошел Николя, направлявшийся к месье Коле проверять счета. Но она и не мечтала, по крайней мере не так, как подозревал Николя. Она была счастлива, перебирая в голове мысли и желания, давно Уже не пробуждавшиеся в ее душе.

Книги и рассказы — вот что она любила больше всего на свете. Большую часть своей жизни Мари-Лор провела в обсуждении их, последние несколько месяцев она просто изголодалась по литературе. Какое счастье найти кого-то с такими же интересами и стремлениями, более того, человека, который занимался таким великолепным делом — писал книги и издавал свои сочинения. Она знала из прекрасно сложенных фраз виконта, что он разделяет ее благоговение перед литературой. Она бы считала честью познакомиться с ним, даже если бы он не был таким… удивительным и в другом отношении.

С ним можно говорить, его можно слушать и учиться у него.

Конечно, в нем было еще что-то — у него было тело, о котором она уже знала слишком много.

Но в остальном он оставался загадкой. Вчера ночью, будучи такой усталой и растерянной, она почувствовала, как неохотно он раскрывал перед ней свои чувства и мысли. Она могла бы поспорить на свое годовое жалованье, что он избегает касаться каких-то мучительных воспоминаний или печального опыта. Но, думала она, это его дело, а не ее.

Там, дома в Монпелье, она иногда не ложилась всю ночь, чтобы дочитать особенно интересную книгу и узнать, чем все кончится. А следующий день проводила словно в тумане, размышляя о прочитанном. Он сказал, что она «умная читательница»; может быть, она просто очень упорна.

Пожав плечами, Мари-Лор снова занялась хрустальными бокалами. Он написал изящные подробные мемуары, но девушка была уверена, что существовала одна история, которую он не смог изложить на бумаге. Хотя это и не ее дело, она знала, что не успокоится, пока не узнает эту повесть.

По мере того как лето близилось к концу, Жозеф все больше узнавал о своих читательницах, во всяком случае, о той умнице, которая посещала его каждую ночь. Он быстро понял, что она умеет слушать, сразу же замечает каждую и находит недостатки и противоречия. Она хорошо знала, о чем говорит, и виконту льстило, что Мари-Лор почти наизусть знала рассказы месье X. Она, не смущаясь, являла любопытство, обезоруживала своим пониманием глядя на собеседника большими, ясными, невинными лазами, задавала ему чертовски простые вопросы.