Пэм Розенталь - Служанка и виконт

Она заставила отца остаться наверху в постели, у него были слабое сердце и больные легкие, и он кашлял. Даже при отсутствии покупателей ей хватало работы: она влезала и слезала с переносной лесенки, переставляя книги на переполненных полках. Она сортировала их, складывала в стопки даже на свободной кровати, стоявшей в кухне.

«Будет буря», — думала она. Ибо, когда стемнело, она зажгла еще одну свечу, но резкий ветер задул ее, и лавка погрузилась в темноту.

Но это была не буря — высокая фигура, распахнув дверь, встала на пороге, закрывая своими широкими плечами сумрачное небо.

— Берне? — требовательно спросил незнакомец, пока девушка пыталась зажечь погасшую свечу. Голос звучал резко и хрипло. — У меня дело к Берне!

Странно, что она не испугалась. В колеблющемся свете свечи он выглядел грязным и страшным, в рваном плаще, с засаленной банданой, придерживавшей повязку на одном глазу. Над провалившимися небритыми щеками и высокими скулами лихорадочно блестел второй глаз. Но возможно, она была слишком довольна этой картиной, чтобы испугаться: он вынул из-под плаща тяжелый тюк, и она увидела, что в нем были книги.

Новые книги! Должно быть, так чувствуют себя виноделы, когда пробуют первое божоле нового урожая.

Судя по виду пришельца, он принес книги, контрабандой доставленные из Швейцарии. Французские цензоры запретили почти все произведения, в которых содержался хотя бы намек на непочтительное отношение к существующему порядку — от философии до непристойных анекдотов о придворной жизни Версаля. Любой книготорговец, желавший идти в ногу со временем и его новыми идеями, вынужден был зависеть от незаконных поставок иностранных издателей.

Как жаль, что здесь нет папа: распаковывая книги, он бы насладился запахом свежей краски и кожаных переплетов.

— Но ему нужно поспать, — сказала она контрабандисту, — и я распишусь за них сама, месье.

— А я должен довериться умению девицы считать. — Он презрительно усмехнулся, и все пять футов и почти полдюйма ее существа напряглись для достойного ответа.

— Должны. — Мари-Лор коротко кивнула, задернула занавески и заперла дверь. Торговля контрабандными книгами была незаконна, даже если этим занимались все. Ей следовало быть осторожной. «Если б только он не был таким высоким, — думала она. — Если бы этот единственный глаз не был таким черным и сверкающим. Он действительно насмехается, или это такая у него улыбка?

— И девице, — добавил он (может быть, это все-таки была улыбка), — с испачканными чернилами пальцами.

Она не знала, смеяться ли ей, или сердиться, или краснеть, когда этот полуголодный оборванец брезгливо наморщил нос (неплохой нос, надо признаться), глядя на несмываемые пятна чернил от частых записей, которые она делала в расчетных книгах и дневнике. Не найдя подходящего ответа, девушка пожала плечами:

— Но, месье, конечно, вам известно, что «самое увлекательное открытие — это обнаружить в женщине соблазнительные несовершенства».

От изумления он открыл рот, а она удивилась, что заставило ее это сказать. Изящная фраза была из ее любимого романа «Воспитание вольнодумца», псевдоним автора — месье X. Но этот человек, самое большее, читал лишь названия книг, которые перевозил.

Она всегда считала неприличным, когда люди хвастались своей начитанностью, но сейчас сделала то же самое. Он вывел ее из равновесия неожиданностью своего появления и своим присутствием. Казалось, в маленькой, тесно заставленной комнате для двоих людей не хватало кислорода.

Она перевела дыхание.

— Пожалуйста, садитесь сюда, месье.

Мари-Лор подтащила отцовское кресло к столу. Может быть, он будет меньше подавлять ее, если ей не придется смотреть на него снизу вверх.

Девушка села на табурет, освободила место для новых книг и обмакнула перо в чернильницу, а он вытащил из мешка несколько томов. Кресло закачалось — папа обычно подпирал сломанную ножку томом английских пьес. Но Мари-Лор сгорала от нетерпения, ей было не до таких мелочей.

Она начала быстро проверять названия вынутых им книг, новых и заказанных повторно, среди которых был и роман месье X. Она обрадовалась, увидев мраморные листы под обложкой одного нового издания, и, не удержавшись, погладила кремовые страницы другого. «Какие у него ловкие, изящные руки», — рассеянно подумала она.

В его мешке должно было быть больше экземпляров «Историй мадам Дюбарри».

— Всего два? — нахмурилась она. — Но мы хотели получить шесть. О книге узнали, и мы приняли уже четыре заказа.

Он пожал плечами.

— Это все, мадемуазель, — заявил он, откинулся назад, закашлялся, потянулся и почесал шею. Мари-Лор только теперь вспомнила о вшах, поселившихся в рваной обивке кресла.

— Как, это все? Этого не может быть. А «Исповедь» месье Руссо?

Клиенты требовали ее уже не один месяц.

Контрабандист сгорбился в кресле, кутаясь в плащ, из-под которого торчали его острые колени в грубых штанах. Носок левого башмака был привязан к подошве куском тряпки.

— Печатники не успевают, — проворчал он. — Сожалею. Мари-Лор не поверила. Она ощутила тошнотворную, как исходящий из желудка горький привкус, уверенность.

— Мы, конечно, последние, к кому вы заходили? — тихо спросила она.

— Конечно, нет! — отрезал он. — В Ним ездит другой человек.

— Не притворяйтесь глупым, — ответила она на этот раз более громко и с преувеличенно снисходительным терпением. — Я хочу сказать, что вы пришли в лавку моего отца после того, как обошли всех книготорговцев Монпелье. И ставлю десять ливров, — продолжала она, — что месье Риго получил все, что заказывал. Возможно, даже немного больше.

По виноватому выражению его лица она поняла, что уличила его.

Риго. Мари-Лор словно слышала его вкрадчивый, льстивый голос: «Поверьте мне, мой мальчик, Берне не интересует Руссо. Он, знаете ли, оригинал, немного разборчив». Вероятно, Риго к тому же сунул ему несколько лишних су.

Контрабандист неуверенно поднялся с кресла. Он поморщился; и она обрадовалась. Мари-Лор надеялась, что как смогла смутила и пристыдила его.

— Вы всегда можете пожаловаться, — пробормотал он, — управляющим в Швейцарии.

— Мы так и сделаем, — мрачно ответила девушка. Типографское общество Невшателя следило за поставками нелегальной литературы так же тщательно, как и легальной.

И все должно было на этом закончиться. Она должна расписаться в получении и отпустить его.

Вместо этого Мари-Лор услышала собственный голос:

— Мы будем им жаловаться, но сейчас я предъявляю жалобу вам.

Хуже и хуже. Как будто его присутствие каким-то образом высветило ее тревоги и раздражение, которые она обычно подавляла.

— Вы видите, не можете не видеть того, что видно любому идиоту! Что мы бедны, что у моего отца больное сердце, что мы живем в постоянном страхе потерять клиентов, что их переманит этот хищник Риго! — Она, казалось, не могла остановиться, — И что мне ужасно хочется почитать Руссо, и теперь кто знает, когда я сумею это сделать!