Сюзанна Симмонс - Ложе из роз

— Полегче, приятель, — пробормотал Майлс примирительным тоном, натягивая поводья.

Гнедой Булл-Рок, прямой потомок настоящего арабского скакуна Дарли, привезенного в Англию в 1730 году, поднял свою лоснящуюся голову и фыркнул. Майлс обозревал пейзаж.

— Все точь-в-точь, как я помню.

Блант насторожился.

— Как вы помните, милорд? Я и не знал, что вы бывали здесь раньше.

— В юности, — таинственно отозвался Майлс.

По-видимому, Блант нашел это замечание забавным.

— Вы и теперь едва ли достигли зрелого возраста, милорд.

— Я действительно был очень молод, когда в первый и в последний раз гостил в аббатстве Грейстоун. Прошло уже пятнадцать лет — целая вечность, — задумчиво продолжал Майлс.

— Значит, это было прежде, чем я поступил к вам на службу, милорд.

— Да.

Об этом периоде своей жизни Майлс предпочитал умалчивать. Его родители попали в свирепый шторм на море и погибли. Дед Майлса, третий маркиз Корк, был стар и немощен. А сам Майлс — тут он вздохнул при воспоминании о собственной юношеской глупости — был смазливым, не по возрасту бойким в общении с дамами, и совершенно бесстрашным. Однако это отсутствие страха было скорее развязностью, юношеской бравадой, чем смелостью. Смелость пришла к нему позднее, во время сражений.

В то лето все, начиная от больного деда до старой кормилицы, еще живущей в западном крыле Корк-Хауса, от конюха до последней служанки терялись, не зная, что делать с Майлсом.

Он был неуправляем.

— Это случилось в июне 1863 года, — рассказал он Бланту. — Понимая, что вскоре я унаследую его титул и владения, дед решил отправить меня сюда, провести лето у его давнего друга, эрла [2]. — Майлс задумался на несколько минут, и его камердинер терпеливо ждал продолжения. — В пятнадцать лет меня не прельщала жизнь в аббатстве Грейстоун. Здесь не охотились, не играли в карты, не пили, не устраивали домашние вечеринки; здесь не было ни хорошеньких девчонок, ни других развлечений.

— Вряд ли можно ожидать, что жизнь в деревне полна развлечений. Насколько я понимаю, предполагалось скучное лето, — вставил Блант с совершенно невинным лицом.

— Верно. — Майлс мрачно рассмеялся. Несомненно, здесь по-прежнему царит скука. Томас Грей, эрл Грейстоунский, пришелся мне совсем не по вкусу. Он вечно читал огромные, пыльные книги из своей библиотеки или разглагольствовал об истории, философии и тому подобных вещах.

— Боже милостивый! — воскликнул Блант.

— Когда же Грей не читал и не обсуждал возвышенные материи, он уходил в сад и там подолгу стоял на четвереньках, копаясь в земле, будто простой поденщик.

— Не может быть!

— И, тем не менее, это правда. У эрла была милая молодая жена — на несколько лет моложе его, и ребенок, девочка — крошечное существо с удивительными светлыми волосами и нежной кожей.

— Леди Элисса.

— Вот именно, так ее и звали, — кивнул Майлс, потирая подбородок.

— И до сих пор зовут, милорд.

Эти слова заставили Майлса обернуться.

— Откуда у тебя такие сведения?

— Заполучить их было довольно легко, милорд, — Блант испустил глубокий вздох. — Не то что в прежние времена, когда нам приходилось ехать черт знает куда, чтобы добыть сведения для королевы и страны.

— Это не ответ, а отговорка.

— Изворачиваюсь понемногу, милорд.

— Помнишь время, когда нас отправили в Баварию?

— Разве можно забыть переход через Альпы? — вздохнул Блант.

— Или то секретное поручение, когда нам обоим пришлось переодеться цыганами и ползти через весь лес на животах? — с ностальгической ноткой в голосе продолжал Майлс.

— Это были старые добрые времена, милорд.

— В самом деле, Блант.

Путники двинулись дальше. Несколько минут спустя Майлс взглянул на свой черный сюртук и черные бриджи — их покрывали пятна бурой грязи, как и одежду Бланта. Несмотря на дождь — на службе своей стране им приходилось терпеть гораздо худшие неприятности, чем мелкий дождик и немного, грязи — они предпочли путешествовать верхом, а не в экипаже Нанятая повозка с багажом следовала за ними на значительном расстоянии.

— Как думаешь, что скажут люди, если мы появимся в аббатстве в таком виде?

— Мы ночевали под открытым небом и всеми звездами, как и повелел Бог поступать воинам. Я совершенно уверен — все дамы из аббатства Грейстоун будут рады видеть нас, милорд, несмотря на наш вид.

Майлс потянул поводья, и Булл-Рок встревоженно вздернул узкую темно-коричневую голову.

— Надеюсь, ты прав.

— Леди Элнсса страдает Она сочтет вас своим спасителем, защитником, странствующим рыцарем — и не только она, но и, несомненно, все жители этой долины.

Странно, но мысль о превращении в героя вышеупомянутой леди неожиданно понравилась Майлсу, хотя он и не понимал почему.

— Интересно, сколько лет сейчас леди Элиссе?

— Двадцать один, милорд.

Майлс отогнал назойливую муху.

— Гм… двадцать один… — Двадцать один год — это много. Об этом он не подумал. — Ей грозит опасность остаться старой девой.

— Она очень молода и красива, и отвергла больше поклонников, чем у нас есть пальцев на руках и ногах, — тут же сообщил камердинер.

— Леди так капризна?

— Леди просто разборчива.

— Вероятно, у нее непостоянный характер и она просто не знает, чего хочет, — предположил Майлс.

— Вряд ли причина в этом, милорд. После смерти своего отца и исчезновения дяди, который был наследником состояния брата, на плечи леди Элиссы, которой в то время исполнилось всего девятнадцать лет, легли все заботы об аббатстве Грейстоун.

— Ты неиссякаемый кладезь сведений, Блант.

— Благодарю вас, милорд.

— Итак, леди красива, умна и независима, — подытожил Майлс. — Опасное сочетание для женщины.

— Может быть, милорд.

— Женщины должны выходить замуж, чтобы спастись от беды.

— И леди Элисса — не исключение, — дерзко перебил Блант.

— Не заводи опять волынку про женитьбу! — предупредил Майлс, с упреком глядя на спутника.

Он считал себя разумным человеком, но с недавних пор одного упоминания о женитьбе было достаточно, чтобы превратить его в раздраженного бездумного сквернослова.

— Нельзя же вечно избегать этой темы, — возразил Блант, уставясь на проселочную дорогу, которая изгибалась перед ними, подобно черной бархатной ленте.

— Можно.

— Только если вы решили, что в один прекрасный день ваше фамильное поместье и титул достанутся чужому человеку.

— Ты решил не выбирать выражений? — осведомился Майлс.

— Я стараюсь так делать, милорд.

Внезапно Майлс обнаружил, что почти оправдывается:

— Я подумаю об этом. Когда-нибудь в другой раз.

— С годами вы не становитесь моложе, милорд.

— Всего минуту назад ты уверял, что старость мне еще не грозит. А теперь пытаешься убедить, что я уже одной ногой стою в могиле, — мрачно напомнил Майлс.