Шелли Такер - Навсегда с ним

Теперь, низко пригнувшись к шее Фараона, Гастон целил в низ щита, в самый центр равновесия соперника. И опять в последний момент наконечник пики Туреля скользнул вверх: еще одна трусливая уловка — удар пришелся в металлический воротник, защищавший горло. Гастон неуклюже дернулся в седле и едва не потерял шлем. Толпа испустила громкий вопль.

От удара в голове у Гастона зазвенело, рана на боку горела огнем, но он соскочил на землю и выхватил меч одновременно со спешившимся Турелем. Слишком поздно Гастон сообразил, что сбитый набок шлем частично закрывает ему видимость, но поправить его уже не было времени — Турель занес над ним свой меч. Щитом Гастон отбил атаку и, в свою очередь, бросился на соперника, даже не дожидаясь, пока с поля уведут лошадей.

От ударов мечей грохот стоял, как в кузнице. Бойцы рубили, кололи, нападали и отбивали атаки, используя щиты не только для обороны, но и в попытках сбить друг друга с ног. Они не старались обыграть друг друга в стратегии, в искусстве боя не пытались разозлить и вывести из себя противника взаимными насмешками — каждый поставил перед собой цель не победить, а убить.

Собрав все силы, изрыгая ругательства, они бились, не сходя с места. Никто не собирался уступать, но никто и не мог взять верх. Скользящим ударом Гастон достал плечо Туреля. Турель совершил ложный выпад, Гастон поддался на него, и его бедро обагрилось кровью. Но он не почувствовал боли. Сердце стучало быстро и ровно. Солнце поднималось выше, опаляя их жаром, и хотя они дышали шумно и тяжело, битва продолжалась с прежним упорством. Лицо Гастона заливало потом, во всем теле чувствовалась усталость, и руки двигались все медленнее.

Собрав все свои силы, Турель нанес серию сокрушительных ударов, вдребезги разбив щит Гастона. Гастон отбросил обломки, но, прежде чем оруженосец успел подать другой, Турель подскочил вплотную. Первый удар Гастон отбил мечом, но, используя свое преимущество, Турель нанес боковой удар, отбить который без щита было невозможно.

Последним усилием Гастон отпрыгнул назад и лишь этим не позволил противнику разрубить себя пополам. Однако тяжелые доспехи не дали ему сохранить равновесие и удержаться на ногах.

Он упал навзничь и услышал из толпы одинокий женский вопль. В это мгновение острие меча Туреля готово было пронзить его открывшееся горло, а времени увернуться не оставалось.

— Умри же как собака! — прорычал Турель.

Гастон все же успел повернуть голову, и смертоносный удар пришелся на шлем. Лезвие оставило на металле глубокую вмятину, но пробить его не смогло и соскользнуло в сторону.

Турель снова замахнулся, но Гастон согнул ноги и резко выбросил их вверх, одной попав сопернику в живот, а другой выбив из его руки меч.

Турель оступился и упал, а Гастон, мгновенно оказавшись на ногах, бросился на противника. Подняв меч, готовый вложить все силы в решающий удар, он вдруг заметил блеснувшее в руке Туреля лезвие небольшого кинжала.

Вот она, коварная ловушка, вероломный трюк! Гастон летел на врага, не в силах увернуться, и в это мгновение Турель метнул кинжал. Нечеловеческим усилием Гастону удалось чуть развернуть тело, и клинок, миновав торло, по самую рукоятку вонзился ему в плечо. Гастон тяжело упал на бок, голову охватила гудящая боль.

Турель бросился к своему мечу. Но мысль о воровски спрятанном кинжале что-то перевернула в Гастоне. Так вот каким бесчестным образом были убиты его отец и брат! Уже ничего не сознавая, он вскочил на ноги и со звериным рыком бросился на врага. Тот, не успев добраться до меча, вынужден был отступать, прикрываясь щитом.

Гастон преследовал его, нанося удар за ударом.

— Сдаюсь! — закричал он. — Сдаюсь!

— Ты дрался как последний трус, — хрипел Гастон. — И умрешь как трус!

Следующим ударом он выбил из рук врага щит.

— Я согласен на любые условия! Чего ты хочешь? — Турель поднял руки.

— Ты же не предлагал никаких условий моим отцу и брату, когда убивал их. — Гастон не поморщившись схватился за рукоятку кинжала и выдернул его из своего тела. Он ни на шаг не отставал от отступающего Туреля, размахивая и мечом, и кинжалом.

— Я признаю, я все признаю! — вопил Турель.

— Да, теперь ты все признаешь, — крикнул Гастон, поднимая меч, пока его острие не оказалось в дюйме от лица Туреля.

Тот замер, словно собираясь что-то сказать, но вдруг метнулся к руке Гастона, державшей кинжал.

На этот раз ему не удалось опередить Гастона, который тут же сделал шаг назад и вбок. Меч описал дугу, и Турель со всего размаху налетел животом на острие.

Он пошатнулся и широко раскрыл рот, не в силах поверить в случившееся. Потом схватился рукой за сверкающую сталь, желая вытащить ее из своей плоти. Но сил не осталось. Издав отчаянный вопль, он опрокинулся на спину и с кровавой пеной на губах испустил дух.

Гастон тяжело дышал, колени подкашивались от усталости, огнем жгло раны в боку, в плече и на бедре. Дело сделано. Не нужно больше искать мести и справедливости. Не надо добиваться победы мускулами и сталью.

Бившая его дрожь постепенно проходила, как утренний туман под лучами солнца.

Все закончилось. Он снял с головы помятый шлем и бросил его на землю. Туда же полетел кольчужный подшлемник. Лицо и все тело были мокры от пота. От пота и крови. Только огромным усилием воли он не дал себе упасть на колени.

Он поднял взгляд, чтобы отыскать в толпе Селину, но его окружали одни мужские лица. К нему приблизился король и взял кинжал, который Гастон так и не выпустил из дрожащих пальцев. Повертев его в руках с гримасой отвращения, Филипп процедил:

— Вероломный мерзавец! — Посмотрев на Гастона, он продолжил: — Я попал в неловкое положение, ибо должен признать, что был не прав.

Гастон еще не успел ничего сказать, даже не перевел дыхания, как в разговор вмешался один из людей Туреля.

— Сир, теперь нашим господином… будет сэр Гастон? — тревожно спросил он.

— Да, как и я говорил, все достается победителю, — подтвердил Филипп и, обращаясь к окружающим, суровым тоном произнес: — Все вы должны принести присягу на верность де Варенну.

Человек, обратившийся к королю, перевел глаза на Гастона.

— Тогда нет смысла дальше хранить ужасную тайну. Ваше величество, то, что говорил герцог перед смертью, было… правдой.

— Да, — подтвердил другой человек из толпы. — Несчастье с сэром Сореном и сэром Жераром было коварным убийством, а не несчастным случаем. Герцог вызвал наемников с юга, чтобы те выполнили черную работу. Мы не знали деталей, но слухи до нас доходили.

— Но почему вы так долго молчали и поставили в неловкое положение своего короля? — грозно спросил рассерженный Филипп.

— Герцог пригрозил, что, если мы хотя бы словом обмолвимся, наших жен и детей тоже будет ждать такой же «несчастный случай».