Шелли Такер - Не удержать в оковах сердце

Некоторое время Николас Броган сидел, не двигаясь. Уставясь в темноту, он обдумывал ситуацию… и тут ему вспомнилась картина из детского учебника, изображающая ад.

Он, Николас Броган, давно ни во что, не верил, за исключением одного — он верил в существование ада. Николас не сомневался, что непременно попадет в преисподнюю, и не хотел пи на день ускорять свое прибытие туда.

Где-то глубоко внутри шевельнулась и ожила старая, почти забытая звериная изворотливость, заставила его думать, просчитывать все возможные варианты спасения. Он не позволит себе попасть в руки королевских судей. Не позволит им сделать с собой то же, что они сделали с его отцом. Ну, уж нет! Он сбежит. Будь он проклят, если не сбежит где-нибудь по дороге в Лондон.

Полчаса спустя заключенные угомонились и мало помалу заснули. Факел почти догорел. Прислонившись спиной к прутьям, Броган занялся ужином. Он ел медленно, осторожно, стараясь не потревожить распухшую губу. Ему необходимо поддержать силы, а пища здесь оказалась вполне съедобной: баранина не пережарена, хлеб достаточно свежий, а в кувшине — холодная колодезная вода. Да, надо признать, у арестантов в сельской местности есть свои преимущества.

Откусив изрядный кусок баранины, Броган медленно прожевывал, прикидывая, как лучше поступить. Итак, в Лондон отправляют его одного; полицейские либо повезут его верхом, либо погонят пешком. Это давало маленькую искорку надежды: по дороге больше шансов сбежать. Броган приложил холодный кувшин к разбитому лицу. У него есть шанс выжить. Не ахти какой, но все же шанс. Может быть, Господь не совсем его оставил?

У входной двери послышался шум, Броган насторожился. Не может быть, чтобы уже наступило утро.

Дверь распахнулась, и он понял, что полицейские явились не за ним. По проходу между камерами двое дюжих полицейских тащили отчаянно сопротивлявшегося арестанта.

— Отпустите меня, мерзавцы! — раздался женский голос, и вновь прибывшая сопроводила требование набором таких замысловатых, отборных ругательств, которые и привычного к соленым выражениям матроса могли бы привести в некоторое замешательство.

Ругательства тем более впечатляли, что выкрикивались они женщиной.

Разбуженные обитатели тюрьмы немедленно отреагировали свистом и мяуканьем.

— Тащите ее сюда, приятели!

— Покажи им, почем фунт лиха, девушка! — Отдайте ее мне, я о ней позабочусь!

Полицейские с проклятиями волокли девицу по проходу, а надзиратель тюрьмы колыхался сзади, на ходу выбирая из связки нужный ключ.

— Ой! — взвыл вдруг один из охранников. — Она меня укусила! Бикфорд!

— Держи ее, Суинтон, держи, — бормотал Бикфорд. — Здесь темно, камеры не пронумерованы… А мне надо найти свободную…

— Уберите руки! — орала женщина, — Недоумки, подонки, отпустите меня!

Второй охранник громко охнул от боли, когда девушка с силой наступила ему на ногу.

— Выбирай поскорее, Бикфорд! Любую!

— Эй, в моей камере хватит места на двоих, — предложил один из заключенных.

Броган молчал. При свете фонаря он увидел лишь разметавшиеся белокурые волосы, светло желтую юбку да блеснувшие белые зубы.

Первый полицейский, Суинтон, громко вскрикнул, почувствовав, как жемчужные зубки снова вонзились в его тело.

— Черт тебя побери, Бикфорд! Шевелись! Наконец надзиратель с торжествующим видом поднял вверх найденный ключ.

— Вот он! — Он отпер дверь пустой камеры, находившейся по правую сторону от камеры Брогана.

— Эй, постойте, — запротестовал тот. — Нельзя ли ее поместить в другую?

— Извини, приятель, — прохрипел Бикфорд, распахивая дверь камеры. — Она до тебя не доберется, тут прочная металлическая решетка. Не бойся!

Суинтон снова застонал от боли: белокурая девица ударила его локтем в живот.

— Остерегайся зубов, — предупредил другой полицейский, опасливо пытаясь перехватить обтянутую шелком неугомонную руку, явно нацелившуюся выцарапать ему глаза.

Полицейские попытались втолкнуть девушку в камеру, но отчаяние придало ей силы. Она лягалась, кусалась, попутно осыпая своих стражей бранью.

Суинтон наконец потерял терпение.

— Послушай, девушка, я сыт по горло твоими штучками! — Он изо всех сил швырнул ее на решетку, и на какое-то время она перестала сопротивляться.

Не дав ей опомниться, Суинтон схватил ее за волосы и, накрутив на руку белокурые пряди, грубо рванул вверх. Его лицо налилось кровью от гнева, глаза, словно буравчики, впились в ее лицо. Другой рукой он сжал ее подбородок, и Броган увидел красные отпечатки пальцев на нежной коже. Кажется, девица испугалась.

— Советую быть поприветливее, ваша светлость, — процедил Суинтон. — Мы могли бы поладить, если бы ты… проявила дружелюбие.

Ярко красные пятна, оставленные безжалостными пальцами, резко выделялись на побледневшем лице девушки. Грубая рука полицейского поползла вверх, к ее груди. Заключенные подбадривали его криками.

— Правильно! Так и нужно обращаться с бабами, пусть знают свое место! Дай-ка ее разглядеть хорошенько.

— Оставь и мне немножко, приятель!

Броган смотрел в сторону. Никому не помогай, никому не верь, никого не люби! Он жил по этим правилам, и поэтому ему удалось остаться в живых.

Девушка приглушенно вскрикнула от страха. Или от боли.

Броган упорно смотрел в темный угол камеры. Его не интересовало, что проделывает с ней Суинтон. Ему это безразлично. Без-раз-лич-но.

— Ну же, дорогуша, — бормотал полицейский. — Поцелуй меня. Я мог бы замолвить за тебя словечко перед…

Суинтону не удалось закончить фразу.

Броган краем глаза увидел, как девица ударила его коленом в низ живота. Суинтон взвыл, а Броган поморщился. Последовал еще один быстрый и резкий пинок в то же самое уязвимое место.

Суинтон с каким то булькающим звуком повалился на спину под хохот своих товарищей и насмешливые выкрики заключенных.

Глаза девушки сверкали гневом.

— Передай это своему судье, вонючий подонок!

Не успели два других полицейских опомниться и втолкнуть белокурую хулиганку в пустую камеру, как Суинтон вскочил на ноги.

— Ах ты, маленькая сучка! — И он с силой ударил ее по лицу.

Девушка вскрикнула, голова ее безжизненно склонилась к плечу, и она начала медленно оседать на пол. Суинтон подхватил се, но Бикфорд его оттолкнул, опасаясь, как бы тот ее не изувечил.

— Ну, ну, Суинтон. На сегодня с тебя достаточно любимых развлечений. — Он затащил девушку в камеру и торопливо запер дверь.

— Ее светлость просто не оцепила твоей красивой физиономии, — заметил другой полицейский, все еще посмеиваясь.

Суинтона трясло от ярости.

— Идем, парень. — Бикфорд подхватил фонарь и направился к выходу. — Тебе завтра рано вставать.