Диана Уайтсайд - Дьявол-южанин

Морган же закрыл глаза, наслаждаясь переполнявшими его ощущениями. Он прекрасно знал, что Джессамин не отвернулась и смотрит на него сейчас во все глаза. И если он теперь сумеет убедить ее дотронуться до него… Возможно, ее голова окажется в пределах досягаемости его пальцев. Или она сама, без его помощи, потеряет в простынях заколку для волос или какую-нибудь булавку. Тогда он сумеет отомкнуть кандалы и сможет выбраться из заточения.

– О, Джессамин, – проговорил он ласковым голосом, – у меня затекла правая щиколотка. Она давно в кандалах. Не могла бы ты… Не могла бы ты немного помассировать ее?

– Щиколотка? – переспросила Джессамин.

– Да-да, ужасно затекла…

Склонившись над его ногой, Джессамин осторожно прикоснулась к ней. К удивлению Моргана, от этого ее прикосновения к его паху и груди словно устремились горячие волны. Нечто подобное он когда-то испытывал с одной девушкой из Джексона. Неужели тут есть какая-то связь с его восставшей плотью?

Морган невольно застонал. Когда он открыл глаза, Джессамин перехватила его взгляд.

– О, бедный, у тебя, должно быть, и впрямь все затекло!

Она снова прикоснулась к его ноге, и он вновь застонал – ощущения были необыкновенно приятные, только на сей раз жжение сосредоточилось в основном в паху.

– Ох, Джессамин, еще, пожалуйста…

– Может, растереть твою ногу?

Тут взгляды их встретились. Ее глаза расширились и потемнели, щеки же горели огнем. Джессамин нервно облизала губы; судя по всему, она тоже была возбуждена.

– Да, конечно, помассируй, – согласился Морган. – Только помассируй по всей длине, потому что у меня вся нога затекла.

Джессамин молча кивнула и принялась массировать его ногу. Морган чувствовал, что все больше возбуждается, однако он по-прежнему наблюдал за девушкой, дожидаясь, когда она каким-нибудь образом потеряет заколку. Внезапно почувствовав, что его возбужденная плоть чуть увлажнилась, он пробормотал:

– Ты когда-нибудь видела, как мужчины получают удовольствие?

Глаза ее расширились.

– Нет. – Она повернула голову и взглянула на дверь. – Наверное, мне лучше уйти.

– Ты не можешь уйти сейчас! – В голосе его прозвучало неподдельное отчаяние. – Джессамин, не можешь!..

Она привстала со стула, глядя на интимную часть его тела.

– Но, Морган, я не могу с тобой остаться. А если хочешь, чтобы тебе помассировали ногу, то Аристотель вполне мог бы…

– К черту Аристотеля! – завопил Морган. – Не хочу, чтобы он на меня смотрел. Джессамин, имей же сострадание… Я сейчас лопну, если ты мне не поможешь. Неужели не понимаешь?

Она с усилием сглотнула и облизнула губы. Потом тихо спросила:

– Так что же я должна сделать?

– Просто возьми его в руки и погладь. Вверх-вниз, вверх-вниз. Да-да, вот так, хорошо… Только быстрее, быстрее, – процедил он сквозь зубы.

– У тебя капает… Морган, – пробормотала Джессамин, еще больше смутившись.

– Да-да, конечно… О, черт возьми! – прорычал он, содрогаясь всем телом. Перед глазами у него словно замерцали звезды, и семя его излилось прямо ей в руки. – О, восхитительно… – прошептал Морган, закрывая глаза.

Осторожно шевельнувшись, Морган решил наконец открыть глаза. Он не сомневался: в один прекрасный день слова его отца сбудутся, и он не станет засыпать сразу после удовлетворения.

Тут Морган вдруг заметил, что после ухода Джессамин кое-что изменилось: теперь он был прикован к кровати только лишь за одну щиколотку.

– Здесь на столе для вас кувшин с тазиком, мистер Эванс, – неожиданно раздался бесстрастный голос управляющего. – А также мочалка и полотенце.

Морган повернул голову и уставился на чернокожего гиганта. Проклятие, как же мерзко быть пленником! Тем более что заколку он не раздобыл.

Что ж, ничего страшного, в один прекрасный день они с Джессамин поменяются ролями, и тогда…

На губах Моргана заиграла улыбка и, поднявшись с постели, он занялся своим туалетом.

Не обращая внимания на бесстрастного Сократа, Морган нервно расхаживал по комнате. Солнце спряталось за тучу, и за окнами мансарды потемнело. Мысленно проклиная своих тюремщиков, Морган то и дело сжимал кулаки; он метался из угла в угол, как зверь в клетке.

Грирсон уже, наверное, подступил к лагерю Форреста, положение которого значительно усложнялось из-за того, что в его войске было слишком много необстрелянных солдат; их было в шесть раз больше, чем закаленных в сражениях бойцов. К тому же Форрест не имел ни артиллерии, ни лошадей, ни боеприпасов в достаточном количестве. В таких условиях он не сможет атаковать врага с привычной для него молниеносностью.

А лейтенант Морган, сражающийся на стороне Конфедерации, сидит тем временем в Мемфисе под арестом и ничем не может помочь своему генералу.

Но пора наконец забыть об уязвленной гордости и взглянуть правде в глаза.

Джессамин одержала победу. Даже если ему удастся вырваться на свободу в течение ближайшего часа, он уже не сумеет предупредить Форреста о подходе Грирсона. Но если он сбежит грядущей ночью, то успеет встретиться со своими и принять участие в предстоящем бою. И в этом – его долг. Он должен сражаться, каких бы усилий ему ни стоило добраться до места битвы. Даже если для этого ему придется выполнять самые нелепые приказания Джессамин и делать вид, что он с радостью предается плотским утехам.

Когда-нибудь он непременно отомстит этой девчонке. Отомстит за ужасные часы, проведенные в заточении.

Но сейчас ему не до мести. Главное сейчас – побыстрее вернуться к генералу Форресту.

Джессамин украдкой зевнула, от всей души желая, чтобы Кларабелл Хатчинсон играла рождественский гимн чуточку поживее, а не как похоронный марш. Все остальные выступления на музыкальном вечере в военном госпитале хорошо воспринимались публикой, а номер Кларабелл предварял финал. Сделав вид, что слушает с величайшим вниманием, Джессамин стала думать о более серьезных вещах.

Отец поехал продавать Сомерсет-Холл Ричарду Берку и вернется только послезавтра, перед самым Рождеством. Они с мистером Берком особо заботились о том, чтобы Сомерсет-Холл оставался в семейном владении, поскольку детей у Берка не было. Мужчины договорились, что если Берк или его наследники пожелают продать дом и землю третьему лицу, то Джессамин или ее наследникам будет предоставлено право в течение шести месяцев выкупить Сомерсет-Холл по той цене, какую заплатил за него Берк. Но Джессамин полагала, что, скорее всего никогда не сможет воспользоваться этим пунктом, то есть «правом отказа».

Они с отцом собирались отправиться в Нью-Йорк на следующей неделе. И теперь настало время распрощаться с Морганом и глупыми мечтами о том, что она смогла бы выйти за него замуж. Пора было серьезно подумать о своем будущем. Ей нужен мужчина, которому она сможет доверять, мужчина, который, в отличие от Моргана, всегда будет говорить ей правду, какой бы горькой она ни была.