Колин Фальконер - Изабелла. Королевское сердце

Он с тревогой посматривает на прогуливающихся в холле фрейлин. Оттягивает ворот туники, как если бы тот его душил.

Изабелла кивком его отпускает. Похоже, Мортимер этого не ожидал. Она вполовину младше его годами и ростом едва по плечо.

Он кланяется и идет искать короля, а она возвращается к своим дамам. Значит, это правда, и Эдуард в самом деле задействовал все средства ради возвращения любовника – сейчас, когда они наконец начали вести себя как король и королева. Они вместе сделали шаг вперед, и вот теперь Эдуард отступает на два шага. Что, черт возьми, с ним не так? Даже из Ирландии Гавестон, дергая за ниточки, управляет им, как марионеткой. Мортимер едет в Ирландию, потому что король знает: Гавестон возвращается, и на смену ему нужен сильный военачальник.

Почему Эдуард не скажет ей это в лицо?

Думает, она настолько глупа?

Король очень оживлен. Размашистым шагом он входит в зал, и свита миньонов следует за ним, как хлопья пены за лошадью в галопе. Единственное, о чем он желает говорить, – о пире, устроенном царственной четой, чтобы умаслить упорствующих в неповиновении магнатов. Он ведет эту кампанию, как войну, только в роли тяжелой кавалерии – щедрые дары для баронов.

– Вы произвели впечатление, – говорит он Изабелле. – Ваше присутствие на пиру высоко оценено. Ричмонд говорит, что вы – самый очаровательный сотрапезник, какого он когда-либо встречал. Глостер назвал вас самым прекрасным самоцветом моей короны. Кто бы мог подумать?

– Ваше величество?

Она искренне озадачена этой тирадой. Кто б мог подумать – что?

– Но ведь вы так молоды и такая… – Он легкомысленно взмахивает рукой. – Худенькая.

– Во Франции меня считают красавицей.

– Вы и правда очень хорошенькая. – Эдуард широко улыбается. – Я вами горжусь.

Худенькая и хорошенькая… «Однажды вы будете страстно желать меня, Эдуард. Сгорать от любви!»

– Наконец-то в Англии царит согласие.

– Остается еще Уорвик. И мой дядюшка Ланкастер.

– Ланкастер! – Эдуард морщится, словно в рот ему попало что-то горькое. По полу бежит насекомое, и он давит его каблуком. – Ваш дядюшка раньше был на моей стороне. Теперь, когда Перро в отъезде, он от меня отвернулся.

«Ну разумеется, отвернулся! Разве это для вас не очевидно?» Изабелла огорчена тем, что ей понятны все эти мелочные маневры, а ему – нет.

– Вы слышали, что я приказал арестовать еще дюжину тамплиеров?

– Отец будет очень рад это слышать. И его святейшество в Риме тоже.

– Вы собираетесь писать отцу? Я высоко оценил бы его поддержку.

– Я передам ему все, что вам будет угодно, ваше величество. Но разумно ли возвращать лорда Гавестона так скоро? Вы только-только поладили с баронами.

– Нечего было мне возражать изначально! Я – их король!

– Но мы так много сделали, чтобы вернуть их! Не лучше ли укрепить связи, прежде чем пробовать их на прочность?

В комнате темнеет, потому что солнце скрылось за облаками. Хорошее настроение короля испаряется.

– Я не могу жить без него, Изабелла. Вы не понимаете.

Эти слова – как пощечина. Она выпрямляется во весь рост, собирается с силами.

– Значит, Гавестон приезжает?

– Теперь все будет по-другому, Изабелла. Больше осмотрительности с его стороны. Вам нечего его опасаться. Вы – моя королева. Когда повзрослеете, поймете.

Он удаляется, преисполненный энергии: решил поохотиться и теперь зовет своего сокольничего и грумов, приказывает подготовить собак. « Когда повзрослеете, поймете ».

«Да, мне еще многое предстоит понять о мужчинах и женщинах, – думает Изабелла. – Но одно я знаю уже сейчас: я не успокоюсь, пока вы не полюбите эту худенькую хорошенькую девчонку так же, как любите Гавестона».

– Он говорит, теперь будет по-другому, – сообщает она Росселетти. – Он дал мне слово.

Ее шпион смотрит в пол. Выглядит он мрачным.

– Последние девять месяцев мы почти не расставались. Многое изменилось между нами, я уверена.

– Он написал его святейшеству в Рим с просьбой снять угрозу отлучения. Это единственное, что мешает ему сегодня же привезти Гавестона назад.

– Пусть приезжает. Он больше не представляет для меня угрозы.

– Но он – угроза для короля. Бароны как ненавидели его, так и будут ненавидеть. Неужели так трудно это понять?

– Он желает поддержки со стороны моего отца.

– Ваш отец не позволит втянуть себя в гражданскую войну в Англии. У него полно своих проблем. Единственное, чего желает король Филипп, – это чтобы Эдуард содержал собственный дом в порядке.

– При этом он не возражает, когда Эдуард арестовывает тамплиеров и делает ему уступки в Гиени!

Росселетти пожимает плечами.

– Эдуард сам это предложил. И ваш батюшка, разумеется, согласился. Такая уступчивость со стороны Эдуарда его очень устраивает. Но если ваш царственный супруг считает, что Филипп выступит посредником между ним и английскими баронами, он очень заблуждается.

– А что делать мне?

– То же, что и раньше. Терпение, Изабелла! Ваше время придет.

Его печальные серые глаза встречаются с глазами королевы, и он быстро отводит взгляд. Оба понимают, что будет дальше. Все это понимают, кроме Эдуарда.

Весной парламент собирается в Вестминстере и отказывает королю в требовании возвратить Гавестона из изгнания. Архиепископ Уинчелси повторяет свои угрозы отлучения. Изабелла думала, что Эдуард разозлится, но он возвращается в ровном настроении.

Двор переезжает в Кенсингтонский дворец, на другом берегу реки, и она становится свидетелем прибытия двух папских эмиссаров. Эдуард принимает их за закрытыми дверями, поэтому она не знает, что было сказано. Но на следующий день присутствует, когда король зачитывает папскую буллу собравшимся в парламенте баронам и епископам. Его святейшество берет верх над Уинчелси.

Архиепископ унижен. Он слушает, поджав побелевшие губы, и молча покидает зал.

Бароны понимают, что их переиграли. Некоторые посматривают на Изабеллу, спрашивая себя, не ее ли это рук дело. Слишком высокого они о ней мнения… Она не желает, чтобы бароны манипулировали ее супругом и королем, но и возвращения Гавестона не хочет тоже.

Эдуард всех обвел вокруг пальца. Он более искушен в этой игре, чем кто-либо из них предполагал.

Королевский двор перебирается в Йорк – холодное, богом забытое место, где даже дьяволу не согреться. В центральном очаге горит огонь, но тепла от него нет. С тем же успехом можно греться, стоя голым на болоте. Сквозняки гоняют пыль по полу.

Сегодня церковный праздник, День всех усопших верных. Чтобы его отпраздновать, Эдуард пригласил из Аквитании менестрелей. Они играют на лютнях и поют о любви и рыцарстве – всем том, что когда-то представлялось ей таким важным.