Колин Фальконер - Изабелла. Королевское сердце

Происходящее ошеломляет. Тысячи толпятся внутри аббатства: монахи, солдаты, епископы. Хоры и алтарная часть церкви ярко освещены сотнями свечей. Всюду баннеры и флаги, буйство красок. Две массивные деревянные надстройки, украшенные цветами морозника, называемого еще «рождественской розой», словно бы парят по обе стороны ступеней, ведущих к святая святых.

Толпа подается вперед. Одна из фрейлин Изабеллы тревожно вскрикивает. Изабелла оглядывается в поисках леди де Вески, и та ободряюще пожимает ей руку. Свечи и курильницы с благовониями так чадят, что невозможно дышать. Изабелле кажется, что еще немного, и она лишится чувств.

Наконец Эдуард поднимается на помост, где стоит расписной деревянный трон, изготовленный по приказу его отца с тем, чтобы поместить в его основание Скунский камень, – священную реликвию, которую он похитил у шотландцев, чтобы их разозлить. На голову ему возлагают корону Эдуарда Исповедника – и в следующий же миг стена позади алтаря рушится. Из-под развалин доносятся приглушенные вопли. Епископы в отчаянии взирают на Гавестона. В аббатстве слишком много народа, да и вообще церемония организована скверно. Похоже, это была обязанность Гавестона. Коронация продолжается, в то время как несколько рыцарей и монахов разбирают каменные обломки. Кто-то оказался погребен под ними.

– Последний из моих слуг, который выгребает навоз из конюшен, и тот бы управился лучше Гавестона! – говорит Уорвик.

– Я слышу, как Роберт Брюс хохочет у себя в Шотландии, – говорит Ланкастер.

Пир по случаю коронации проходит в Вестминстер-холле. Еду подают с запозданием, и она холодная, с застывшим жиром. Граф Ланкастер встает с полным ртом гусятины и показывает остальным гостям, что мясо сырое, после чего швыряет в подавальщика куском подгоревшей снаружи и сырой внутри говядины.

Вино льется рекой, и скоро некоторые гости начинают перебрасываться сальными шуточками. Принц Карл, родной брат Изабеллы, подходит к ней вместе с дядями и знáком показывает: пора. Эдуард сидит, обнимая Гавестона за плечи, их пальцы переплетены. Они глядят только друг на друга. Гавестон целует короля в щеку.

– Больше заняться нечем? – кричит ему граф Линкольн, прежде чем его успевают одернуть.

Слышит это король или нет, непонятно.

Изабелла с родственниками выходит в вестибюль. Валуа приказывает слуге принести вина.

– Во время крестового похода, за морем, я как-то заблудился в пустыне с десятком неотесанных германцев, которые без конца между собой собачились, – говорит граф дʼЭврё. – Когда начался голод, мы зарезали верблюда и ели сырое мясо. Что я вам скажу: и компания, и еда мне тогда понравились больше.

Валуа садится на подоконник и мрачно смотрит на реку.

Из разговоров Изабелла узнает, что король позволил Гавестону организовать коронацию и последующее застолье. И то, и другое ее родственники считают катастрофой.

– Видели гобелен, который он заказал по случаю? – спрашивает Карл у дядюшки Валуа. – На нем герб Гавестонов изображен рядом с королевским. А должен был быть герб моей сестры! Он оскорбил всю нашу семью!

Дверь распахивается, и входит Ланкастер.

– Этот кретин не смог бы организовать перепихон в бочке, полной шлюх!

Валуа кивает в сторону Изабеллы, и Ланкастер краснеет.

– Ваше величество, – говорит он и кланяется. – Я вас не увидел. – Но тут же возвращается к прежней теме: – Видели, как разоделся?

Изабелла смотрит в пол. При ней еще никогда не разговаривали таким грубым языком, не шутили так непристойно. Что ж, день выдался интересный.

– Уехать бы поскорее из этой чертовой страны, – бормочет дʼЭврё.

– Почему все такие сердитые? – спрашивает у него Изабелла.

– Пурпур позволено носить только королям! – выкрикивает Ланкастер, но, моментально опомнившись, сбавляет тон. – С меня, значит, хватит и золота, а ему пурпур подавай? И как он смел прикоснуться к короне Эдуарда Исповедника! Он голубых кровей? Он родовит? Эта привилегия должна быть моей или Уорвика!

– Мы все разделяем ваше возмущение, – говорит Карл. – Но хватит об этом. Мы огорчаем мою сестру.

– Он оскорбил и ее.

– Согласен.

– А вы не чувствуете себя оскорбленным? – спрашивает у него Ланкастер.

– Оскорбленным? Да я готов убивать! Но знать бы, что из этого выйдет хоть какая-то польза… Мы не на своей земле.

Ланкастер пересекает комнату и ударяет кулаком в стену. На месте удара остается вмятина, на пол сыплется штукатурка.

– Нет, ну вы это видели? Сидят и глаз друг с дружки не сводят!

– Господа, будьте любезны объяснить мне, что происходит, – говорит Изабелла.

Все смотрят на нее. Дитя вдруг заговорило! Но сможет ли она понять? Следует продолжительная напряженная тишина. Каждый ждет, когда ее нарушит кто-то другой.

Наконец Карл присаживается рядом с ней, берет за руку.

– Мы считаем позором, что он уделяет своему фавориту больше внимания, чем вам, Изабелла.

– Кто такой этот Гавестон? Откуда родом?

– Гасконец, был оруженосцем в свите покойного короля, отца Эдуарда. Они с принцем выросли вместе. И стали закадычными друзьями.

– Это вы называете дружбой? – фыркает Ланкастер.

– А я слышал, что мать Гавестона сожгли живьем, как ведьму, – говорит Валуа, все так же глядя в окно.

– Пустые россказни, – говорит дʼЭврё. – Зачем придумывать, если у нас есть достоверные факты, и весьма отталкивающие.

– Почему король благоволит к нему больше, чем к остальным? – спрашивает у них Изабелла.

Снова быстрый обмен взглядами. Карл ждет, чтобы дʼЭврё ему помог, но тот молча уходит к окну, где сидит Валуа. Ланкастер передергивает плечами, отворачивается.

– Не расстраивайтесь, Изабелла, – говорит Карл. – Это долго не продлится. Король будет вас почитать, как вы того заслуживаете.

– Вечером я на коленях буду молить Пресвятую Деву, чтобы она мне в этом помогла, – говорит Изабелла.

– Когда погаснут свечи, на коленях вы будете стоять не одна.

С этими словами Ланкастер стремительно удаляется, оставляя позади неловкую тишину.

Дражайший мой отец и повелитель!

Нижайше свидетельствую Вам свое почтение. От моего дорогого брата Вы наслышаны о том, как обстоят дела здесь, в Англии. В настоящее время мне с трудом удается покрыть свои расходы. Супруг говорит, что королевской казны недостаточно даже для него.

Не знаю, как я буду управлять своим двором, если король наконец не пожалует мне земли и имения, им обещанные.

Мои дядюшки де Валуа и дʼЭврё вернулись во Францию, и я как никогда нуждаюсь в добром совете. Супруг зачислил мне в свиту фрейлин, и одна из них, леди Мортимер, жена одного из баронов Эдуарда, ко мне неизменно добра.