Елена Лев - Роковая наследственность

Это Лавров узнал того человека. Это был муж его Кати, мой настоящий отец – Александр Васильевич Дементьев, дворянин, владелец Петербургского банка. Когда-то испытывая к этому человеку огромную ненависть, теперь, глядя на него больного и беспомощного, Лавров не смог отказать ему в просьбе, разыскать его дочь. Предчувствуя скорую смерть, он очень хотел увидеть меня, однако сказал, что ежели этой встречи ему не суждено будет дождаться, то он просит передать мне то, что Лаврову принесёт его человек. Так и случилось. Уже через несколько дней к нему пришёл пожилой мужик и назвавшись слугой барина Александра Васильевича Дементьева, сообщил о его кончине и передал свёрток. Ещё он добавил, что барин мол письмо хотел написать, да его скрюченные параличом пальцы отказывались держать карандаш. Поэтому просил передать на словах, что просит он у дочери прощения, и выполняя волю моей матери-его жены, передаёт мне её серьги, изготовленные им на заказ, ко дню их свадьбы. А от себя дарит картину с изображением моей матери Екатерины Степановны Востряковой – Дементьевой. После этого Лавров попросил приподнять ему голову, откинуть диванный валик и достать оттуда свёрток.

Увидев картину, я ахнула от восторга! Но и расстроилась немного, так как поняла, что совершенно не похожа на свою мать. Заметив грусть в моих глазах Лавров сказал, что я очень красивая, но другая, так как похожа на отца. И желая утешить добавил, мол в народе поверье есть – коли дочь выдалась на отца похожая – быть ей в жизни счастливою!

Продолжая разглядывать картину и лежащие на моей ладони изумрудные серьги с бриллиантовыми бантиками, я догадалась, почему именно эти камни были выбраны отцом в подарок моей маме – они были так же прекрасны, как её зелёные глаза.

Наш разговор затянулся. С каждой минутой самочувствие Лаврова ухудшалось. Я пыталась его остановить и успокоить, но противясь этому он продолжал говорить. Он не старался оправдаться, нет. Ему было крайне важно объяснить причину, по которой он пошёл на обман. Так вот, узнав о смерти господина Дементьева, Лавров решил забрать меня из детского дома, назвавшись отцом. Это не составило труда. Не спрашивая документов, подтверждающих родство, заведующая с радостью согласилась отдать меня, лишь бы избавиться от лишнего рта.

– Я очень любил твою мать, и она когда-то любила меня. Ведь ты могла быть моей дочерью. Не мог я тебя там оставить.

После этих слов у него начался сильнейший приступ. Он уходил. Рыдая на его груди, я успела сказать, что люблю его, что он самый лучший отец на свете и я благодарна ему за всё. С трудом улыбнувшись, он из последних сил поцеловал меня в лоб, после чего впал в беспамятство и не приходя в сознание скончался на рассвете.

Мне не довелось узнать, почему при живом отце я оказалась в приюте?

И где похоронены мои родители? И что воспрепятствовало браку Лаврова с моей матерью? Эти вопросы очень долго не давали мне покоя. Не находя ответа, я запретила себе о них думать. Однажды, случайно оказавшись на городской толкучке, я пожалела пожилую даму, купив у неё кожаный саквояж. Придя домой, я обнаружила в нём двойное дно, что оказалось очень кстати. Этот тайник стал изумительным пристанищем для картины и серёг. Таким образом, мне удалось сохранить эти вещи и мало того, благодаря их существованию я всё-таки получила ответы на мои вопросы, но случилось это много лет спустя…

Часть 3

«МАТЬ»

– Когда же это случилось? И кто смог ответить на твои вопросы? – украдкой посмотрев на часы спросил Волжанов. Была глубокая ночь. Он испугался, что Маша захочет прерваться и как в детстве отправит его спать. Но этого не произошло. Позабыв о времени, она продолжала рассказывать о чём молчала много лет.

– Это произошло во время войны. По сей день для меня остаётся загадкой – была ли эта встреча случайностью или повелением судьбы? Шёл 1941-ый год. Вот уже двадцать два года как я счастливая жена и не менее счастливая мать девятнадцатилетнего сына, студента Московского медицинского института.

Ты же знаешь, я человек сдержанный, не люблю людей, выставляющих напоказ свою личную жизнь, не верю я таким. Любовь надо доказывать делами и поступками, а не болтовнёй о высоких чувствах. Коля доказывал свою любовь ко мне и сыну, изо дня в день делая для нас всё, что было в его силах. Мы очень любили друг друга, любили по-настоящему, и скрывать от него правду о себе, даже имея на это вескую причину, мне было очень нелегко. А причина эта заключалась в том, что Коля довольно быстро поднимался по карьерной лестнице, и зная его как человека исключительно честного, я понимала, что своим признанием могу ему только навредить. Нет, он не был карьеристом. Одержимый своей мечтой, он сумел воплотить её в жизнь, став поистине талантливым инженером. А открывшееся родство с дворянкой могло запросто зачеркнуть его карьеру. Да что там карьеру, в таком случае его на заводе даже рабочим бы не оставили. Время то какое было – доносы, аресты… Поэтому неоднократно собираясь сделать признание, я каждый раз останавливала себя.

Так вот, мы с Колей в Ленинграде, сын в Москве. После сдачи летней сессии Миша на каникулы приехал домой. Тем летом в конце июня мы планировали всей семьёй отправиться на отдых в Пицунду. И вот наконец настал долгожданный день отъезда. В воскресенье двадцать второго июня, предвкушая встречу с морем и солнцем, весёлые и счастливые мы стояли на перроне у вагона нашего поезда, как вдруг, буквально за несколько минут до отправления было объявлено о начале войны. Коля тут же помчался на завод, а Миша на следующий же день вернулся в Москву.

Сына призвали в армию и всю войну, от первого до последнего дня, он прослужил в передвижном военном госпитале. За эти годы, Миша набрался колоссального опыта, поэтому и решил посвятить свою жизнь военной хирургии.

Вспомнив о сыне, Маша с нежностью посмотрела на его фотографию, висящую над камином среди множества других, и с грустью вздохнув продолжила.

– И так, Путиловский завод, в 1934-м году переименованный в Кировский, с первых дней войны был поставлен на производство военной техники и боеприпасов. Когда стало ясно, что война скоро не закончится, было решено часть завода оставить в Ленинграде, а часть эвакуировать в Челябинск. Приказом руководства, Коля был отправлен в Челябинск, и я, конечно, поехала с ним. Тяжёлое было время, муж пропадал на заводе сутками. Как жена главного инженера я могла не работать, но в такое время сидеть дома сложа руки, сочла для себя постыдным, и пошла работать на завод. Однако проработала я там не долго. Узнав о моём гуманитарном образовании, меня уговорили занять должность директора городской библиотеки. Люди продолжали читать книги, чтобы хоть на короткое время забыть о войне.