Вера Русакова - Боярыня Матвеева

Для Александра и его дамы дело ограничилось испугом, но он оценил опасность занятий ботаникой и проникся благодарностью как к тому стрельцу, так и к экономке. Некоторое время назад офицер-благодетель вдруг стал расспрашивать Гипсона о различных обитателях Немецкой слободы, и бедный парень вертелся, как уж – и тайны своих знакомых выдавать не хотел, и спасителя обманывать было неловко. А совсем недавно этот стрелец сказал Гипсону: «Ты знаешь Пауля Краузе? Передай, что ему грозят такие неприятности, перед которыми обвинение в колдовстве покажется бледной тенью. Лучше всего ему уехать из Москвы.» «Куда?» «А это пусть сам решает.» Гипсон плохо знал Пауля, но тем не менее пошёл его предупреждать. Ваш родственник пошёл пятнами уже на середине рассказа.

Оказалось, что некоторое время назад Пауль и его приятель, капитан Фрид, напились и стали стрелять по галкам. Так метко стреляли, что ни одна галка не погибла, но зато Пауль прострелили надвратную икону у ближайшего монастыря.

– Не может быть, – не поверила Мэри, – Пауль хорошо стреляет.

– Хорошо. А капитан Фрид – так просто отлично. Я ж сказал – оба пьяные были.

Но при виде простреленной иконы Фрид протрезвел от страха: за такое святотатство можно пойти в Сибирь или даже сгореть в срубе. Монахи были на службе, а может, и где-то в другом месте, прохожих, кроме них – никого; Фрид увёл друга и они уже считали, что пронесло. Когда же Пауль получил предупреждение, то решил, что лучше его послушаться и скрылся.

– И на следующее утро к нему пришли дьяки?

– Нет.

«Вот почему мне это рассказывают только сейчас? Почему я не узнала об этой истории тогда, когда спор о наследстве был в самом разгаре? Нет, понятно почему: Пауль и капитан стрельбу по галкам тщательно скрывали, и от меня в первую очередь.»

– А как зовут стрелецкого офицера? Ну, который предупредил?

– Гипсон мне не сказал, а может быть, и сам не запомнил. Он ещё плохо говорит по-русски и очень плохо запоминает русские имена.

– Ну, с экономкой-то он договорился.

– Мэри!

– Для разговоров с экономкой много слов не надо. А потом, экономка его уже служила в немецком доме, кое-как изъясняется на нашем языке. Почти как ваша Дарья.

– Дарья говорит уже довольно прилично, целыми фразами.

Мэри и Дарья приготовили комнату для гостей. Кузина Гретхен, Цецилия, оказалась молоденькой блондинкой лет восемнадцати, по-детски пухленькой, с голубыми наивными глазками. Её муж, Роберт Дуглас, красивый мужчина, чем-то похожий на портрет герцога Бэкингема, явно обрадовался встрече с соотечественницей. Он взахлёб стал рассказывать про своё участие в недавней гражданской войне, про вынужденный переезд в Бранденбургскую Померанию и брак с Цецилией.

– Извините, я задерживаю Вас, мадам… Надеюсь, мы ещё успеем поговорить о нашей далёкой родине.

«Где я никогда не была», – подумала молодая женщина.

Последний в этот день разговор состоялся у неё со свекровью.

– Мэри! Когда нам сказали про стрелецкого офицера – ты не подумала случайно про одного нашего знакомого?

– Подумала, – призналась Мэри. – Если это он, то это прекрасно: избавил нас от Пауля ловко и без греха. Не считать же грехом небольшой обман!

– Вот уж действительно: был бы человек, а вина найдётся, – засмеялась Флора.

– Интересно: он знал про эту историю или действовал наудачу?

– Спроси у него, – предложила Флора, лукаво глядя на невестку. Та покраснела:

– Вы же видите – он к нам не заходит. Спрашивать некого.

Уже лежа в постели, Мэри ещё раз мысленно поблагодарила – уже не бога, а человека. Может, это не он, но очень хочется думать, что это он, несмотря на их ссору, подозрения в шпионстве, «мужскую солидарность», бескорыстно помог двум женщинам. Спасибо ему, если так.

Кроме благодарности, было в её сердце ещё нечто – то, что она гнала от себя и в то же время призывала. Сладкое безумие, томительная мечта о невозможном.

Мэри пришлось оставить домашние дела, вышивание и книги и ходить по Москве с Дугласом. Сей доблестный муж у себя в Померании изучил кое-как польский язык и наивно думал, что сможет объясняться с «москалями». Не смог. Кроме того, он не знал местных законов и обычаев, что создавало для него затруднения и даже опасности. Мэри не могла покинуть своего гостя в час испытаний.

– Что случалось с канатами? Почему они вдруг пропали из продажи? Как такое могло случиться вообще?

– В торговых делах может случиться всякое, – утешала его спутница. – А сейчас это может быть связано ещё и с войной. Не знаю только: нужны ли армии канаты?

– Какая война?

Мэри подумала, не сболтнула ли она лишнего. Она понизила голос, даром что говорили собеседники на скотише [9] Шотландский диалект английского языка. .

– На восточных землях Речи Посполитой бунтуют черкесы [10] Здесь: украинские казаки. Термин того времени. . Ходят слухи, что они просятся в подданство русскому государю. Если Алексей Михайлович примет их – будет война с поляками и литвинами.

Дуглас стал её расспрашивать, но узнал немного.

Флора и Цецилия уже успели подружиться и сыграть три партии в шахматы, причём госпожа Дуглас, несмотря на молодость и обманчиво наивный вид, все партии выиграла.

За обедом её муж вернулся к интересному вопросу:

– Мне рассказывали, что император Алексей очень огорчился из-за трагической смерти нашего короля, послал письмо с соболезнованиями королеве Генриетте и оказал кредит их сыну. Я даже растрогался, когда слушал этот рассказ: варвар, а повёл себя куда благороднее многих цивилизованных политиков. Не может быть, чтобы такой прекрасный монарх поддержал бунтовщиков, восставших против другого монарха.

Флора заявила, что о войне болтают уже несколько лет, Цецилия спросила, что за история была с господином Хмельницким и какой-то дамой – «мне говорили, очень печальная», а Мэри задумалась, точно ли купец их гость, или шпион, притворяющийся купцом?

Господин Матвеев – родственник главы Посольского приказа, полковник русского войска, человек, видимо, сопричастный тайнам государства. В свете этих обстоятельств его подозрительность хотя и обидна для неё, но вполне понятна. Что может быть банальнее: подослать к мужчине женщину, которая станет выведывать у него секреты? Она знает про себя, что она не такая, но он-то не знает. И если она подозревает господина Дугласа, то Матвеев тем более имеет основания подозревать её. Молодая женщина окончательно решила простить Артамона Сергеевича.

– И вот ещё, – вещала Флора, – Его величество царь велел закупить в Швеции двадцать тысяч мушкетов. Её величество королева Кристина очень удивилась такому размаху. Она дала согласие, но сказала, что продавать будет партиями, а не сразу всё.