Вера Русакова - Боярыня Матвеева

– А зачем, по-твоему, ездили на Украину слуги царя, включая меня, как не для того, чтобы вернуть хотя бы часть русских земель? И зачем едет сейчас наше посольство – горилку пить? Именно затем, что бы сделать эти мечты явью.

Матвеев осенил себя крестом, жена последовала его примеру.

– Скажи, а ты сама, в душе своей, за кого: за нас или за поляков?

– Я не русская по крови, но родилась и выросла в России. А в Польше… в Речи Посполитой никогда даже не была. Что она мне? Разумеется, в случае войны мои симпатии были бы на стороне России. Так я ответила бы и год, и два назад. А если тебя смущает моя прежняя вера, то позволь заметить, что мой дядя, тогда ещё католик, сражался под знамёнами князя Пожарского против короля Владислава. И он не один такой.

– А гетман Сагайдачный, православный человек, шел со своими казаками против нас под знамёнами Владислава. Потом, правда, каялся.

– Наверное, про это я не знаю. Но зато знаю, что теперь к первой причине у меня прибавилась вторая: я твоя жена. И даже если считать, что я вышла замуж за варвара – предпочитаю видеть этого варвара победителем, а не побеждённым.

Артамону Сергеевичу так понравилась последняя фраза, что он поделился ею с Кириллом. Тот одобрил жену друга и сказал, что и сам предпочёл бы быть победителем.

– Ну, это любой бы предпочёл!

– А, кто его знает. Ты не замечал, что у нас часто любят не победителей и не разумных людей, а всяких дурачков, юродивых, христарадников?

– Замечал. Только я эти вкусы не разделяю.

Меж тем стало немного холоднее; дорога отвердела, и ускорилось движение посольства. 1 ноября прибыли в Путивль, где остановились отдохнуть, помолиться и помыться в баньках. Воевода Степан Гаврилович Пушкин – брат боярина Григория Гавриловича и внук Василисы Мелентьевой – любезно приветствовал боярина Бутурлина и его свиту. Евдокия Григорьевна с любопытством смотрела из-за занавеси на представительного мужчину и за ужином рассказала романтическую историю о его бабушке и матери. Старшая Лопухина подтвердила её рассказ, а маленькая Аня пришла в восторг.

– А она правда была очень красивая?

– Деточка, откуда ж мне знать? Я её не видела.

За рекой Сейм уже начиналась Украина.

Посольство ехало медленно; во всех местечках и городках его встречали торжественными церемониями и молебнами. Боярин Бутурлин приветствовал встречающих от имени царя, долго и серьёзно беседовал с местными жителями, отстаивал службы в церквях, выказывая усердие в вере. После одной из стоянок он коротко сказал Матвееву:

– Ты, Унковский и другие не зря ездили на Украину. Местные обстоятельства и настроения вы описали верно.

Матвеев молча поклонился. Нельзя вести правильную политику, не получая верных сведений о делах; оценка Бутурлина показывала, что он хорошо выполнил свою работу.

Спутники боярина с интересом разглядывали незнакомые места и незнакомый народ, оживлённо обсуждая между собой впечатления и сравнивая увиденное с привычным. Здесь было теплее; дома, одежда и утварь местных жителей были новы и непривычны; население казалось сытым и довольно зажиточным, люди были в среднем более крупными и рослыми, чем русские, но множество вдов и сирот являли собой страшный след длящейся уже пятый год войны. Елена Никифоровна обратила внимание, что почти все женщины и девочки грамотны – это выгодно отличало Украину и от России, и от большинства стран Европы, где женское образование считалось ненужной и более того – вредной блажью. Ане ужасно нравилось пение в церквях:

– Теперь я понимаю, почему государь так хвалит малороссийских певчих!

В небогатых домах иногда появлялись вдруг на столе золотые и серебряные чаши, тарелки, вилки – тоже след войны. Дорогие вещи, принадлежавшие панам и оплаченные потом и кровью их православных подданных, покинули панские усадьбы и оказались в руках тех, за чей счёт они были куплены. Как-то остановились в разорённом польском имении: его хозяин, сажавший своих крестьян на колья, изнурявший их непосильной работой, растлевавший их девочек, однажды ответил за всё и сразу, повиснув на старой осине. Странные мысли появлялись в голове Евдокии: а что, если и русские холопы однажды захотят рассчитаться с хозяевами за всё и сразу? Может, прав был Дуглас и не надо было русскому царю поддерживать бунт против царя иностранного? [24] Справедливости ради надо заметить, что положение крепостных в Речи Посполитой в то время было много хуже, чем в России, а «панщина» – тяжелее «барщины». Она гнала эти мысли от себя, но вдруг услышала, как Дарья говорит своей собеседнице-хохлушке:

– Вот бы и некоторым нашим барам на это посмотреть!

– А у вас тоже такие есть?

– Развратники есть везде.

Хохлушка как раз рассказывала про распутство покойного пана.

Евдокия не посмела отругать служанку, но окликнула её и попросила «не отставать». Имение было спланировано так затейливо, что строения как бы взбирались вверх по холму; женщины как раз поднимались вверх, заглядывая в двери и поминутно оглядываясь назад, на изменяющийся при подъёме вид на округу. Анна, маленькая и восторженная, всюду восклицала:

– Как красиво!

На самом верху располагались лучшие помещения: покои хозяев, бальная зала, домашняя церковь; с крыльца открывался самый красивый вид. В покоях гулял ветер, в углах скопился сор, стены украшала дивных размеров паутина. Евдокия вошла в маленькую домашнюю церковь и подивилась своей судьбе: в первый раз она входит в католический храм, и входит тогда, когда сама она сменила веру, а храм – разорён.

– Что это? – спросила Анна.

– Статуя Девы Марии, – объяснила Евдокия Григорьевна. – У католиков принято украшать храм не только иконами, но также и статуями Богородицы, Христа и святых.

Она невольно вспомнила пылкий монолог матушки Флоры.

– А почему? – спросила Ираида.

– Не знаю.

– А вот и иконы! – вдруг воскликнула Анна. – Но очень странные.

И показала пальчиком на стены.

Евдокия поразилась: на стенах висели портреты, не иконы, а портреты живых людей.

– Портреты? А, понятно, парсуны. А что они здесь делают?

– Не знаю. По-моему, это просто кощунство: вешать в храме портреты обычных людей.

Пока они лазали по именью, хохлушка успела сбегать домой и принести кружева – явно извлеченные из закромов усадьбы. Поторговавшись немного, путешественницы купили эти кружева, выслушали бурные и, бог весть, искренние ли комплименты хохлушки и пошли к себе. Тяжелое, смутное настроение владело молодой женщиной.

– Торговались? – весело спросил её муж, увидев покупки дам.

– Немного.

– Надо было много. Украинцы любят торговаться. И если вы будете торговаться – и удовольствие им доставите, и цену собьёте в несколько раз. В следующий раз возьмите меня с собой.