Джейн Арчер - Тайное желание

Когда она подумала, что покинет его навсегда, стало тяжело на душе и заныло сердце. Она вдохнула поглубже, пытаясь отогнать неприятные мысли, но они упорно не хотели оставить ее в покое. Нагнувшись к столику, Виктория пододвинула свою тетрадь с чистыми страницами, ручку и небольшой пузырек с чернилами. Она может начинать писать заметки. Это будет лучше, чем думать о Корде. Сейчас у нее нет ни желания, ни необходимости спускаться в гостиную. А он, вероятно, вернулся туда.

Она крепко вцепилась в свое стило. Нет, она не будет думать о Корде, утоляющем страсть с другой женщиной – женщиной, которая желает его и ни о чем ином не думает. Может, это и правильно. Может, так и нужно думать, поступать, жить. Возможно, так принято на Западе. Возможно. Только все это не для нее. Ничего такого ей не нужно. Она – писательница, хроникер и должна заниматься своим делом. И забывать об этом никогда не следует, что бы с ней ни случилось.

Виктория склонилась над тетрадью и принялась за работу.

Постепенно Виктория успокоилась. Она зевнула и потянулась. Потом встала и какое-то время походила по комнате. Заметила черное чернильное пятно между двумя пальцами правой руки и улыбнулась: издержки профессии. Руки ее отца почти всегда были испачканы чернилами. Вспомнив отца, она остановилась. Подумала о том, какой это был мягкий и интеллигентный человек, как любил книги и какой был фантазер. Ей ужасно не хватало его, и временами, вспоминая об утрате, она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать от отчаяния. Отец вдохновил ее на это дело. Он первый сказал, чтобы она шла по его стопам и реализовала свое предназначение, чего бы это ни стоило.

Ее мысли прервал скрипучий звук. Она резко обернулась. В дверях стоял Корд с тревожно-настороженным выражением на лице.

– Могу я войти? – спросил он.

Виктория окинула глазами комнату, заметила свою раскрытую тетрадь и подошла закрыть ее.

– У меня есть выбор?

– Да. Но я хотел бы, чтобы вы разрешили. Я не трону вас.

– Хорошо.

Ей было интересно услышать, что он собирается сказать. А в то, что он не попытается снова трогать ее, она не верила. И возможно даже, какая-то частица ее «я» втайне надеялась, что все будет наоборот.

Корд вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

– Извините. Я очень сожалею, что вел себя по-дурацки. Вообще мне это несвойственно. Я никогда не принуждаю женщину.

Виктория только изумленно посмотрела на него.

Он прошагал через всю комнату по ковру с розами, затем повернул обратно.

– Единственное, что я могу сказать в оправдание, – нервы мои были на пределе. Я очень беспокоюсь за свою сестру. Нужно спасать ее, и вся надежда только на вас.

Виктория ничего не сказала, но про себя отметила, что готова поверить ему. Однако сейчас же напомнила себе, что он бандит, ловкач и мастер рассказывать разные истории. Правда, и она как сочинительница романов в этом искусстве не уступала ему. Так что в чем-то они родственные души. Только она всегда желала жить честно, а он нет.

– Хорошо? – наконец спросил Корд.

– Хорошо – что?

– Вы принимаете мои извинения?

Она не знала, что ему ответить. Сейчас он вел себя как интеллигентный человек, джентльмен, тогда как до этого напоминал дикого зверя. И так же как дикий зверь, не считаясь ни с чем, отвоевывал себе самку, чтобы потом заявить на нее свои права в самом примитивном смысле – обладать ею физически.

– Зачем вам понадобилось извиняться, Корд? По-моему, для вас это излишне. Вы сделали меня своей пленницей, угрожаете продать. Я полагаю, все это в ваших силах. Вы легко справитесь со своей задачей.

– Мне не нравится, когда что-то делается по принуждению. Я хочу, чтобы вы добровольно согласились помочь мне.

– Нет, Корд. Я не могу. Вы хотите подчинить меня во имя своих эгоистичных целей. И вы готовы так же использовать любого, кто встретится на вашем пути. Нет, я не принимаю ваши извинения.

– Черт возьми! – Он сделал большой шаг ей навстречу. – Я мог бы заставить вас… Я мог бы заставить вас делать что угодно.

– Под дулом пистолета – да.

Корд пессимистически улыбнулся и подошел еще ближе. Теперь он находился от Виктории на расстоянии вытянутой руки. Она слегка попятилась назад, пока не уперлась в туалетный столик.

– Чепс, я ничего не понимаю, а может, понимаю все шиворот-навыворот. Но так или иначе приходится думать, что или вы самая непорочная женщина в мире, или Красному Герцогу чертовски повезло. Он счастливый человек, если вы так преданы ему, потому что я знаю: вы хотите меня. Вы не можете этого скрыть.

– Нет. Вы ошибаетесь.

Корд придвинулся совсем близко. Виктория ощущала жар, исходящий от его тела. Она должна доказать Корду, что он не прав. Однако ее характер оказался постыдно слаб. Она обольстительно улыбнулась и наполовину прикрыла глаза, а затем, слегка наклонившись вперед, осторожно коснулась его губ. Проснувшееся желание забило ключом, и ей стало ясно, как сильно она ошибалась, пытаясь доказать себе, что ей безразличны его ласки. Оказывается, совсем наоборот. Она не могла отрицать этого. Но прежде чем она сумела отстраниться от него, он положил одну руку ей на талию, другую – на затылок и притянул к себе.

Он целовал ее медленно, мучительно-сладострастно, словно располагал всем временем мира, словно для него не существовало иной заботы, чем прикасаться к ней. Виктория чувствовала, как постепенно ослабевает ее сопротивление и как незаметно она все теснее прижимается к нему. И так же незаметно она погрузила руки в его густые черные волосы, наслаждаясь ощущением его близости, его запаха.

Корд поднял голову, улыбнулся и подцепил пальцем рыжий локон. Погладил и дал ему упасть.

– Я мог бы целовать вас целую вечность.

– Но…

Виктория не успела возразить, так как он внезапно снова забрал ее губы в свои. И не успела она сомкнуть их, как он проник языком в глубь ее рта. Ошеломленная столь неожиданным вторжением, она стояла в оцепенении длившиеся до бесконечности минуты, пока его язык вкушал медовую сладость ее рта. Если бы раньше ей сказали, что какой-нибудь мужчина будет проделывать с ней такие вещи, она наверняка испытала бы отвращение. Сейчас, когда это делал Корд, она трепетала и чувствовала, как жидкий огонь вливается ей в жилы, сплавляя два тела в одно, еще сильнее разжигая в ней жажду.

Неожиданно для себя она начала делать то же самое с его ртом, пробуя, изучая и по-прежнему желая большего. Теперь уже ее собственное необузданное желание превратилось в пылающий костер. И виновником этого пожара был Корд. Он совратил ее своими ласками, он требовал от нее отдачи, делая своей покорной жертвой. Ему удалось добиться того, чего он никогда не достиг бы при помощи силы.