Вера Анмут - Ливень в графстве Регенплатц

– Да, Патриция настоящая героиня, – согласился Генрих.

– Просто она очень любит вас, ландграф, – проговорила Магда Бренденбруг. – Даже больше жизни. И родив вам сына, она ещё раз доказала силу любви своей.

Генрих отдал младенца Магде и подошёл к кровати, где спала Патриция. Да, наверно, Магда была права, а значит, Генрих недооценивал свою супругу. Всматриваясь в её бледное лицо, он вспомнил многие обиды, которые нанёс ей, равнодушие, измену, и сейчас ему было стыдно перед Патрицией за такое отношение к ней. Но больше этого не повторится. Он же обещал Богу, что больше не причинит жене боль, и обещание это сдержит обязательно.

– Патриция скоро поправится? – спросил Генрих у лекаря.

– При хорошем уходе, думаю, ландграфиня быстро вернёт себе силы. Вот только детей она вам больше не сможет подарить.

– Почему?

– Рождение сына забрало у неё все силы, и их не осталось для других детей. Для иных женщин это, конечно, плохой диагноз, но для ландграфини, которой роды приносят такие страдания, это большое облегчение, я считаю.

– Да, наверно, вы правы. А как мой сын? Здоров?

– Я, конечно, ещё осмотрю его, но уверен, что серьёзных проблем у его здоровья нет.

– Почему же он не сразу заплакал?

Питер Гойербарг лишь пожал плечами. Он не любил вдаваться в подробности каких-то неприятных моментов его деятельности.

– Приход мальчика в эту жизнь оказался труден, – уклончиво ответил лекарь. – Но я помог ему, и теперь всё будет хорошо.

Генрих приблизился к Гойербаргу и положил руку ему на плечо.

– Спасибо вам, гер Питер, – с порывом благодарил Генрих. – Вы спасли жизнь моему сыну, вы помогли Патриции. Я преклоняюсь перед вашим мастерством врачевания, и, поверьте, моя благодарность за ваш труд безгранична. Просите у меня какой угодно награды, любое ваше желание будет исполнено.

Но лекарь Гойербарг не был корыстным человеком. Он лечил больных ради их здоровья, он занимался врачеванием, чтобы облегчать страдание людей.

– Ваша благодарность и доверие, ландграф, для меня уже большая награда, – с поклоном проговорил он.

– Нет-нет, – тут же осёк его Генрих, – прошу вас не скромничать, гер Питер, и обязательно потребовать вознаграждения. Я знаю, у вас тоже растёт сын Урих, может, что-нибудь я для него смогу сделать?

– Поверьте, ландграф, у меня есть всё. Единственное, чего я желаю сейчас, так это удалиться в свою комнату и отдохнуть.

– Хорошо. Я не буду настаивать. И вы действительно нуждаетесь в отдыхе. Но прошу помнить, что сегодняшний труд ваш остался не оплачен по достоинству, и как только вам что-либо понадобится, смело это спрашивайте с меня. Вы знаете, я своих обещаний на ветер не бросаю.

– Спасибо, ландграф, – снова поклонился Гойербарг. – Я буду помнить о вашем обещании.

Генрих повернулся к служанкам и распорядился:

– Приготовьте для лекаря ванну и свежее бельё.

Несколько девушек поспешили исполнить приказание господина и выбежали из комнаты.

– Идите отдыхать, мой друг, – вновь обратился Генрих к Гойербаргу, провожая его до двери.

– Вам тоже надо отдохнуть, ландграф. Вы много нервничали, переживали, дайте теперь успокоиться вашему сердцу.

Но Генрих в ответ послал озабоченный взгляд на всё ещё беспокойно плачущего младенца на руках своей бабушки.

– Не беспокойтесь, – сказал на это лекарь. – Здесь останутся графиня Бренденбруг, служанки. Я им дал указания, они всё сделают, как надо. А когда ландграфиня проснётся, они нас позовут.

– Непременно позовём, – заверила графиня Бренденбруг.

Генрих согласно покивал головой и вышел вместе с лекарем Гойербаргом из покоев супруги.

Патриция тоскливо смотрела в окно на серый февральский пейзаж. Снег местами растаял, оставив после себя мутные лужи и чёрную грязь на дороге. Сквозь тяжёлые тучи, залепившие небо, с трудом пробивалось бледное солнце. В углу комнаты сидела Ханна и, вышивая платок для молодой графини, напевала печальную песню о двух разлучённых влюблённых. Патриции нравился мелодичный и мягкий голос служанки, и она с удовольствием слушала её негромкое пение.

Дверь в покои отворилась и вошла Магда Бренденбруг.

– Я не потревожу тебя, Патриция? – спросила она.

– Ну, что вы, мама, – повернувшись, улыбнулась любящая дочь. – Я даже рада, что вы пришли, а то мне так грустно одной.

Подтвердив своё настроение печальным вздохом, Патриция отошла от окна и присела к столику, на котором стояла корзиночка с рукоделием Ханны и цветными нитками. Магда придвинула стул и села недалеко от дочери. Не прерывая своего занятия, Ханна допела песню и, чуть передохнув, затянула новую, с не менее печальным сюжетом.

– Всё скучаешь по Генриху? – поинтересовалась Магда у Патриции.

– Да, – тяжко вздохнула Патриция. – Уже месяц, как он уехал в Регенсбург. И ни весточки от него. А ведь он обещал не задерживаться.

– Может, король Фридрих его отпускать не желает. Ты же знаешь, как он ценит Генриха, прислушивается к советам его.

– Он прислушивается к звону его монет, а не к советам.

– Неужели ты считаешь, что ландграфа Регентропфа больше не за что ценить?

– В наше время размер уважения определяется количеством золота.

Магда Бренденбруг лишь раздражённо махнула рукой на это замечание. Она знала, что Патриция недолюбливала короля, а значит, и обсуждать его с ней бесполезно.

– Ты бы лучше заняла себя каким-нибудь делом, отвлеклась бы от серых мыслей, – посоветовала Магда. – Где малыш Густав?

– В детской с Маргарет. Астрид недавно уложила детей спать.

– Ты с Генрихом ещё не говорила о Густаве? О том, что именно он и есть настоящий законный наследник?

– Нет ещё. Сейчас в семье моей такая идиллия, что я боюсь её нарушить. Надеюсь, Генрих и сам всё прекрасно понимает.

– Надеюсь. Но он такой упрямый.

– Это точно, – согласилась Патриция. – А я ему напомню, что он обещал больше не причинять мне боли. Ну, разве не боль для меня, если мой муж поставит сына любовницы выше сына родного?

– Передумает он или нет, а от Берхарда всё равно надо избавиться. Тогда у Генриха не будет выбора, а у Густава соперника.

– Да, надо избавиться, и чем скорее, тем лучше. Я не хочу становиться матерью этому ребёнку. Не для того я так мучилась и страдала.

– Бедная моя дочь, – с горестным вздохом посочувствовала Магда. – Ты столько перенесла, столько вытерпела ради рождения Густава! Нет, не позволю я, чтобы его место занял какой-то бастард. Твои боли ещё продолжаются?

– Да, но они слабее с каждым днём. Гойербарг потрясающий лекарь. Жаль, что он уехал из замка.

– Но ты уже поправилась, встала на ноги. За тобой не нужен постоянный уход. А другие больные нуждаются во внимании. К тому же ты сама признала, что твой недуг ослабевает. А лекарство Хельги ты всё ещё принимаешь?