Сара Маклейн - Скромница для злодея

Фелисити пробежала по темному коридору. Сердце ее отчаянно колотилось, когда она вытащила из прически две шпильки, аккуратно согнула их и вставила сначала одну, а потом и другую в замочную скважину. Когда послышался негромкий щелчок и покорный ее воле язычок отскочил, ей показалось, что сердце сейчас выскочит из груди.

Но если подумать, весь этот грохот имел место до того, как она встретила того мужчину.

Хотя слово встретила не совсем точное.

Столкнулась с ним – тоже не очень-то правильно.

Ближе всего тут будет прочувствовала . Едва он заговорил, низкое гуденье его голоса окутало ее, как шелк в темный весенний вечер, он искушал ее, как сам порок.

При этом воспоминании щеки заалели – он словно пытался притянуть ее к себе, как если бы они были связаны одной нитью. Он будто мог вобрать ее в себя, и она бы подчинилась, не сопротивляясь. Он сделал даже больше – вытащил из нее правду, и она с легкостью все выложила.

Перечислила все свои недостатки так, будто говорила об изменениях в погоде. Едва не призналась вообще во всем, даже в том, в чем не признавалась никогда и никому. Потому что это не казалось ей признанием. Казалось, что он уже и так все знает. А может, и правда знал. Может, он не был человеком в темноте. Может, он был самой темнотой. Эфемерной, таинственной, искушающей – куда более искушающей, чем дневной свет, где все недостатки, отметины и неудачи ярко освещены, и скрыть их невозможно.

Темнота – неведомое – всегда ее соблазняла. Замки. Преграды. Невозможное. Может, в этом вся суть? Фелисити всегда хотела невозможного, но не относилась к тем женщинам, кто это невозможное получал.

Но когда таинственный мужчина предположил, что она женщина, имеющая значение?.. На мгновение она ему поверила. Словно не смехотворна сама идея, что Фелисити Фэрклот, невзрачная незамужняя дочь маркиза Бамбла, на которую по причине ее собственной несчастливой судьбы и вопиющего несоответствия этому роскошному балу, на котором красавец-герцог ищет себе жену, не посмотрели дважды многие завидные холостяки, вдруг сможет одержать победу.

Невозможно.

Вот она и сбежала, вернувшись к своим прежним привычкам, и спряталась в темноте, потому что в темноте все кажется более вероятным – вероятнее, чем под холодным резким светом.

И казалось, что он тоже это знает, этот незнакомец. Знает, что она не хотела оставлять его в темноте. Знает, что она едва не присоединилась к нему там. Потому что в те короткие, мимолетные мгновенья она задавалась вопросом: может быть, ей хочется не вернуться в знакомый, отвергающий ее мир, а шагнуть в новый, темный, где все можно будет начать сначала? Где она станет кем-нибудь другим, а не Конченой Фелисити, старой девой, подпирающей стенку. И мужчина на балконе показался ей как раз тем, кто сможет предоставить ей такую возможность.

Что, разумеется, было абсолютным сумасшествием. Никто не сбегает прочь со странным мужчиной, случайно встреченным на балконе. Во-первых, именно так и случаются убийства. А во-вторых, мать этого не одобрит. И еще есть Артур. Степенный, безупречный, бедный Артур со своим: «Мы не можем себе позволить еще один скандал».

Поэтому она поступила так, как поступаешь после минуты безумия в темноте, – повернулась к нему спиной и направилась к свету, стараясь игнорировать укол сожаления, который почувствовала, завернув за угол огромного каменного фасада и шагнув в свет бального зала, находящегося за большими окнами, где бурлил и кружил водоворотом весь Лондон, смеясь, сплетничая и соперничая за внимание красивого таинственного хозяина.

Где без нее продолжал вращаться мир, частью которого она когда-то была.

Она долго смотрела в самый центр этого водоворота. Мельком увидела в дальнем конце зала герцога Марвика – высокого, светловолосого, невозможно красивого, с аристократической внешностью. При виде такого мужчины ей следовало бы вздохнуть, но на самом деле она осталась равнодушной.

Ее взгляд скользнул прочь от героя дня, на мгновенье остановился на медном отблеске волос ее брата. Тот стоял у дальней стены бального зала, погрузившись в разговор с группой мужчин, выглядевших гораздо серьезнее их окружения.

Интересно, что они обсуждают – может быть, ее? Неужели Артур пытается убедить очередную партию мужчин в пригодности Конченой Фелисити?

«Мы не можем себе позволить еще один скандал».

Они и предыдущего себе позволить не могли. И предпредыдущего тоже. Но семья не желала этого признавать. Поэтому они и находились здесь, на балу у герцога, притворяясь, что правда вовсе не является правдой. Притворяясь, что все возможно.

Отказываясь верить, что невзрачная, несовершенная, всеми отвергнутая Фелисити никогда не завоюет сердце, разум и, самое важное, руку герцога Марвика, каким бы сумасшедшим отшельником он не был.

Впрочем, когда-то она могла бы. Герцог-отшельник рухнул бы перед ней на колени, умоляя леди Фелисити заметить его. Ну, возможно, не совсем рухнул бы и умолял, но потанцевал бы с ней точно. И она бы его рассмешила. И может быть… они бы друг другу понравились.

Но все это относится к тем временам, когда ей бы и в голову не пришло наблюдать за обществом со стороны – когда она даже представить себе не могла, что у общества есть другая сторона. Тогда она находилась внутри, юная и веселая, завидная, титулованная невеста.

У нее было несколько дюжин друзей и сотни знакомых, предостаточно приглашений на домашние приемы и прогулки по Серпентайну. Ни один прием не считался стоящим, если его не посещала Фелисити со своими друзьями.

Она никогда не оставалась одна.

А потом… все изменилось.

Однажды мир перестал сверкать. Или, точнее, Фелисити перестала сверкать. Друзья отдалились и, что еще хуже, повернулись к ней спиной, даже не пытаясь скрыть своего презрения. Они получали удовольствие от того, что откровенно ее игнорировали. Словно раньше она не была одной из них. Словно они никогда не были друзьями.

«Пожалуй, и не были», – думала она. Как она этого не замечала? Почему не видела, что на самом деле они ее никогда не хотели?

И самый ужасный вопрос – почему они ее не хотели?

Что она такого сделала?

Да уж, глупая Фелисити .

Ответ больше не имел никакого значения – все это случилось так давно, что она сомневалась, помнит ли об этом хоть кто-то. Значение имело только то, что теперь на нее почти никто не обращает внимания, разве что посмотрят с жалостью или презрением.

В конце концов, невозможно любить старую деву меньше, чем ее любит создавший ее мир.

Фелисити, когда-то бриллиант аристократии (ладно, пусть не бриллиант, а рубин; ну, или сапфир), дочь маркиза с хорошим приданым, превратилась в настоящую старую деву с дополнением в виде будущего, полного кружевных чепцов и приглашений, присланных ей из жалости.